Миротворец 45‑го калибра (сборник)

Движение за спиной Босяк не увидел и не услышал – почувствовал, когда отошли от Старой Церкви километров на пять. Он крутанулся на месте, одновременно сорвав с плеча обрез. Вскинул ствол навстречу метнувшейся к нему из кустов фигуре и лишь в последний момент чудом удержал палец на спусковом крючке.

– Дяденька почтааааааарь!

Секунду спустя Босяк уже прижимал к себе чумазую, растрепанную девчонку, и она тряслась в его руках, ходуном ходили узкие плечи под рваным, заляпанным грязью ситцевым платьем.

– В притворе, – сквозь слезы сбивчиво объясняла девчонка, хотя Босяк ее и не спрашивал. – В купели. Меня дядя Бомж спрятал.

Вот оно что, горестно думал Босяк, поглаживая спутанные льняные волосы. Вот они, значит, кого прикрывали.

– Двое суток пролежала, потом выбралась. Все убиты, дяденька почтарь, все-все, я одна осталась. Меня Аленкой зовут.

Девчонка затихла, но Босяк еще с минуту держал ее, успокаивал, несвязно бормотал что-то поверх волос.

– Пить-есть хочешь? – спохватился он наконец.

– Хочу, дяденька почтарь.

– Сейчас, сейчас. – Босяк споро свинтил с наполовину полной фляги пробку, отступил на шаг, протянул флягу Аленке. Скинул с плеч котомку и стал суетливо развязывать тесьму. Он не заметил, как приблизился Нищеброд и встал в пяти шагах, поигрывая винтовочным стволом о ладонь.

– Жратву не переводи, – спокойно сказал Нищеброд, когда Босяк достал со дна котомки заначенные на крайний случай пакет с галетами и банку консервированной ветчины.

– Что? – опешил Босяк. – Ты о чем это?

– Не понял, что ли? Втроем мы не пройдем и часа – все сдохнем.

Босяк сморгнул. Только сейчас он осознал, что напарник прав – мертвяки не пропустят троих. Идти дальше можно было лишь парой или в одиночку.

– Что предлагаешь? – глядя на Нищеброда снизу вверх, спросил он.

– А то сам не знаешь что.

Босяк медленно выпрямился, поправил на плече обрез. Краем глаза увидел перекошенное ужасом девчачье лицо.

– Она пойдет с нами, – сказал Босяк. – Или со мной – ты, если хочешь, можешь идти один.

Нищеброд отступил на шаг. Скуластая разбойничья рожа закаменела, кровью налился наискось рассекший бровь шрам.

– Ты спятил? – цедя слова, проговорил Нищеброд, и речь его не была больше невнятной. – Мозгами повредился, видать? В одиночку сейчас не дойти, ты не хуже меня это знаешь. У нас с тобой договор.

– Класть я на него хотел.

– Что-о?

Босяк не ответил, и Нищеброд вскинул винтарь к плечу. Отчаянно закричала сзади Аленка, а в следующее мгновение Босяк, еще сам не понимая, что делает, бросился на напарника. Подшиб локтем ствол, грохнул выстрел, и предназначенная девчонке пуля ушла в небо. Не удержавшись на ногах, Босяк полетел на землю, приложился об нее боком, откатился и вскинулся на колени. Сорвал с плеча обрез и выпалил из обоих стволов напарнику в голову.

Нищеброд еще заваливался, когда Босяк подскочил, вырвал из мертвых рук винтарь и метнулся к Аленке.

– Уходим! – выкрикнул он, ухватив ее за руку. – Живо, иначе нам конец!

Босяк весь вложился в этот бег, без остатка. Он задыхался, хрипел, а лес вокруг, казалось, рожал мертвяков одного за другим и вышвыривал их из невидимой утробы бегущим наперерез.

Босяк не знал, сколько времени длилось бегство, и как он умудрился не выпустить из своей ладони Аленкину, и как получилось, что не потерял оружие. Он пришел в себя, лишь когда наткнулись на ручей в десятке метров по ходу. По инерции Босяк пронесся еще несколько шагов и только тогда, наконец, остановился и потащил девчонку назад, потому что в воде наверняка водились утопленники.

* * *

– Дядя почтарь!

Босяк крякнул.

– Какой я тебе дядя? Сколько тебе?

– Семнадцатый пошел.

Босяк даже заморгал от удивления. Он не дал бы девчонке больше четырнадцати. Мелкая, худющая, голенастая.

– У нас все в семье такие, – объяснила Аленка. – Были, – добавила она, всхлипнув. – Мы с мамой были одного роста.

– Ладно, – буркнул Босяк. – А мне тридцать два, но все же дядей звать не надо. Меня зовут Босяк.

– Босяк, – повторила девчонка, словно пробуя слово на вкус. – А почему у почтарей такие имена?

– Сложилось так, – нехотя пояснил Босяк. – Сначала думали, что мертвяки не трогают нищих. Ну, у которых ни кола ни двора – только винтарь да котомка за плечами. Думали, они чуют как-то. Вот и стали называть почтарей Босяками да Каликами. Потом выяснилось, что мертвякам, кто ты такой, без разницы, но новые имена уже прижились. Я свое прежнее почти и не вспоминаю.

– А куда мы идем, Босяк?

– В Бугры. Это такая укрепзона в трех сутках пути. Если повезет, конечно. Ты стрелять умеешь?

– Нет, – Аленка потупилась. – Меня дядя Бомж хотел научить, но не успел.

– Тогда, наверное, не повезет, – вздохнул Босяк и тут же выругал себя. Тоже мне пророк, со злостью подумал он. Девке и так несладко, а тут еще он со своими прогнозами.

– Босяк, а у тебя жена есть?

Босяк почесал в затылке.

– Была, – сказал он. – Еще в той, в прежней жизни. Она погибла, как все.

– А в укрепзоне, что ж, нету?

– Никого у меня нету, – отрезал Босяк. – Да и какие сейчас жены?