Мировой кризис: Общая теория глобализации

Связанное с дестабилизацией слабых неразвитых стран и конфронтацией с сильными неразвитыми странами нагнетание в современном мире открытой военно-политической напряженности оказывается весьма действенным способом среднесрочного смягчения структурного кризиса развитых экономик, ибо компенсирует отсутствие рыночного спроса на дорогие высокотехнологичные и информационные продукты аналогичным и, что характерно, долговременным и стабильным спросом со стороны государства.

При этом в первую очередь обеспечивается спрос на обеспечивающие безопасность общества, преимущественно военные разработки, - однако вся история ХХ века весьма убедительно показывает, что именно подобные расходы, как это ни печально, служат наиболее эффективным методом государственного стимулирования науки и технологий.

Подобное «военное кейнсианство» становится для Буша-младшего такой же доминантой экономической (и не только экономической) политики, как и для Рейгана. Принципиальное различие этих президентств заключается в том, что при Буше не только американское государство, но и американское общество в целом уже прекрасно осознает историческое значение победы в «холодной войне»: после разрушения Советского Союза США вышли из «стеклянного дома» и теперь - до полномасштабного выхода на мировую арену Китая - имеют полную возможность швыряться камнями в соседей, как им заблагорассудится.

Поэтому политика «экспорта напряженности» перерастает и к настоящему времени в целом, как показали события в Косово, Ираке и вокруг Северной Кореи, переросла в политику стимулирования уже не финансово-экономических, но военно-политических кризисов по всему миру (см. параграф ….). Эти кризисы призваны не только корректировать направления и интенсивность потоков мировых капиталов в пользу США, но и создавать все новые и все более убедительные обоснования и оправдания (как в самом американском обществе, так и в мировом общественном мнении) американской политике «военного кейнсианства».

Строго говоря, «военное кейнсианство» не только осуществляется с надеждой на усиление притоков иностранных капиталов в национальную экономику, но и само по себе является мощным инструментом их привлечения, так как создает не только макроэкономическую потребность в них, но и значительное количество благоприятных микроэкономических возможностей для их применения.

Таким образом, оно является эффективным в среднесрочном плане ответом, - но, увы, не на среднесрочный, а на долгосрочный вызов, которым является глобальный кризис информационного перепроизводства. Несовпадение временных горизонтов вызова и ответа на него делает этот ответ частичным и превращает его во временный паллиатив, способный облегчить положение и снизить напряженность, но лишь на сравнительно короткий промежуток времени.

В конечном счете «военное кейнсианство» оказывается столь же недостаточным для преобразования развитых экономик (не говоря уже о мировой экономике в целом) и их вывода из современного кризиса, как и порождающая его культурная агрессия.

Эта недостаточность, как представляется, вполне убедительно свидетельствует о том, что искать возможные пути выхода мировой экономики из кризиса, фундаментальные причины которого носят отнюдь не экономический, но технологический характер, следует на более глубоком уровне - не экономической, но технологической политики.

13.3.2. «Закрывающие технологии»:

управляемая технологическая революция?

Важной особенностью современного структурного кризиса мировой экономики представляется весьма существенное замедление технологического прогресса, проявляющееся не только в сфере создания новых технологических принципов, но и в значительно более простой и относительно прикладной сфере создания новых технологий.

Помимо собственно технологических причин, рассмотренных в параграфе … , это замедление было вызвано и укреплением глобальных монополий, которые, как и любые монополии, объективно ориентированы на торможение технологического прогресса как явления, способного подорвать их доминирование на рынках.

В условиях глобализации монополии объективно ориентированы на создание все более сложных и все более дорогих технологий, разработка которых вне них оказывается принципиально невозможной из-за сложности организационных схем и общей дороговизны. Такое повышение сложности очень быстро заводит в тупик и начинает тормозить прогресс не только из-за недостаточности спроса, но и вследствие того, что сложность организационных процессов начинает превышать управленческие возможности даже глобальных монополий, а рыночная ориентированность на результат все более сужает возможности прорывных исследований с непредсказуемым исходом.

При этом глобальные монополии (в том числе в силу систематического и повсеместного злоупотребления своим монопольным положением под видом защиты интеллектуальной собственности) становятся важным препятствием свободному распространению знаний, что также усложняет технологический прогресс, делает его более затратным и способствует его торможению.