Мировой кризис: Общая теория глобализации

Благодаря этому развитым странам, опять-таки объективно, совершенно не нужна Россия как субъект международного разделения труда. Им нужны отдельные талантливые индивидуумы, самое большее - отдельные эффективные группы исследователей, которые могут быть легко интегрированы в крупные проекты и так же легко при необходимости выброшены из них.

Конечно, на более низких «этажах» технологической пирамиды многие российские предприятия встраиваются в технологические цепочки ТНК и выполняют в их рамках отдельные операции. Однако понятно, что в этом случае корпорация концентрирует прибыль в головной компании. Если не происходит целенаправленного освоения российского рынка, ТНК заинтересована, как правило, даже не в развитии соответствующего завода, но лишь в его поддержании - потому, что мощность и номенклатура производства диктуется чисто технологическими требованиями и емкостью рынка.

Является ли такое предприятие, которое расположено в России, на котором работают русские и которое принадлежит русским (не только формально, но и реально - ведь корпорации, включившей завод во внутрифирменную кооперацию, не нужно тратиться на его покупку: он и так никуда не денется), российским? Вряд ли.

Даже с традиционной и неприятной для «национальной гордости великороссов» точки зрения на Россию как на сырьевой ресурс перспективы ее участия в международном разделении труда выглядят крайне неблагоприятно. Ведь наибольший интерес в современном сырьевом бизнесе сегодня вызывает не добыча сама по себе, а контроль за ресурсами: контролируя ресурсы, вы контролируете будущее и представления людей об этом будущем, что более прибыльно, чем тривиальная добыча.

Однако установление контроля за российскими ресурсами, в отличие от их добычи, не имеет отношения к участию России в международном разделении труда. Пользуясь избитыми литературными аналогиями, можно сказать, что политика развитых стран в отношении наследства СССР, находящегося на территории России, напоминает дележ шкуры оглушенного медведя, который в ходе этой дискуссии велеречиво и вдумчиво рассуждает о своей роли в мировой истории и организации своего конструктивного и взаимовыгодного взаимодействия с группами охотников и мародеров.

Следует отметить, что в отношении инфраструктуры - энергетики и транспортных систем, которые с технологической точки зрения своей капиталоемкостью и простотой весьма напоминают сырьевой сектор - корпорации развитых стран опять-таки объективно занимают примерно аналогичную позицию. Ведь они стараются захватить ресурсы, которые будут долгосрочно эксплуатироваться.

В борьбе за наследство СССР (а это не только ресурсы производства в виде сырья, инфраструктуры и предприятий, но и рынок сбыта) корпорации развитых стран не заинтересованы в появлении лишних наследничков. Соответственно, не заинтересованы они в появлении самостоятельной и адекватной России, сознающей и отстаивающей свои интересы и являющейся в силу этого субъектом международного разделения труда.

Таким образом, российские лидеры ошибочно принимают за интеграцию России в мировую экономику и занятие ей нового места в международном разделении труда совершенно иной процесс, действительно идущий полным ходом. Этот процесс - раздел и присвоение наследства Советского Союза при помощи институтов и систем международного разделения труда. Когда наследство будет частью поделено, частью исчерпано, а частью разрушено, Россия перестанет представлять интерес для мировой экономики и выпадет из системы международного разделения труда как никому не нужная и не способная ничего производить территория.

14.2. Глобальное отторжение,

или пикник на обочине трансъевразийской магистрали.

«Мы не гангстеры, мы русские»

(из кинофильма «Брат-2»)

Помимо того, что Россия, как показано в предыдущем параграфе, по объективным и не связанным ни с чьим злым умыслом причинам не может найти приемлемого места в международном разделении труда, ее проблемы усугубляет настороженное, доходящее до инстинктивной враждебности отношение к ней как руководства, так и общественного мнения ряда ведущих развитых стран.

Эта настороженная враждебность сохраняется, несмотря на совершаемые уступки, взаимную поддержку и действительную общность интересов по ряду важнейших проблем. Она тем более удивительна, что Россия уже совершенно явно не представляет собой никакой угрозы для развитых стран. Многочисленные попытки воссоздать ее образ как «империи зла», предпринимаемые в самых различных целях, носили в целом локальный характер и не могли привести к заметному результату, если бы не опирались на прочный фундамент глубоких, неосознаваемых и при этом широко распространенных устойчивых представлений.