Мироздания… неконченное дело

Пушкин упивался гармонией жизни. Это то, ради чего и стоит жить! Это и есть мировоззрение солнца, когда постоянно и каждый день всходит мера страстей вольных и дозволений, что с подоплекой мудрости библейской озвучил апостол Павел: «Все мне позволительно, но не все мне полезно».

Переход от весеннего сумасбродства к осенней грусти, от сладострастия любви и еды к почти монашескому, келейному, уединению мудреца, от созерцания вечернего города к скитанию среди полей и дооблачных дубов – вот гармония, диалектика жизни, ее мадригал и ее проповедь.: «Жизнь полюбить больше, чем ее смысл».

Ведь к этой золотой мере жизни стремился герой романтической поэмы Пушкина Алеко – как и Пушкин, русский скиталец, который никогда не смог уйти от своей бунтующей души. И здесь Пушкин чувствовал себя в заговоре с героем против сплоченной посредственности, которая под видом полной гармонии в сущности стремится к созданию спокойной клетки для человека – человек как узник чужой души и данник чужой воли.

Когда Пушкину дали камер – юнкера, он скрежетал зубами, а в семье жены ему говорили: «Наконец – то вы как все. У вас есть официальное положение».

Мундир придворного до крови натер ему шею. Необходимость быть как все, подчиняться или подчинять, измучила его. Он хотел представлять себя без чинов и санов. Как и Суворов, «победы брать своей саблей»

Спустя столетие другой русский поэт, Блок назовет Пушкина «сыном гармонии». Он везде хотел видеть Жизнь, Тайну, Чудо.

Самый пластичный русский поэт. Легко, грациозно и непринужденно он поднимается из глубины философии к иронии, от слегка фривольного (куртуазного) стиля к библейскому пафосу, от торжественной молитвы к вольтеровскому сарказму, от скабрезности к высокому коленному благоговению:

«И забываю мир – и в сладкой тишинеЯ сладко усыплен моим воображеньем».

Пушкин – поэт исторической гармонии, поэт Мысли и Разума. Сын своего рационалистического века, завещающий своим умом грядущим поколениям то имущество, которое будет служить всегда предостережением:

«Напрасно я бегу к сионским высотам,Грех алчный гонится за мною по пятам»Список использованной литературы:

1. Лотман Ю. М. Пушкин, 1995

2. Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин», комметарий, 1981, 1983.

3. Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь.

4. И. Бражнин. Ликующая муза. 1974

5. А. Самарцев. А. С. Пушкин. 2006

6. Е. Маймин. Пушкин. Жизнь и творчество. 1982

Баратынский Евгений Абрамович

(1800 – 1844)

Дорический прекрасный певец

Тонкий и честный мыслитель, которого Пушкин назвал поэтическим Гамлетом, прошедший «все страстное земное»; тот, кто ценил только одну правду, одну красоту, это «красоту правды», примиряющей ноткой воспринимавший жизнь: «Пусть радости живущим жизнь дарит, а смерть сама их умереть научить»; борец с призраками, с иллюзиями, строгий и беспощадный, написал однажды: «Не призрак счастья, а счастье нужно мне».

И это его послание миру новому, грядущему, нам:

«Мгновенье мне принадлежит,Как я принадлежу мгновенью»Е. А. Баратынскийрусский «поэтический Декарт»

Евгений Баратынский родился в золотой век русской поэзии, в век элегий – принадлежал к литературному поколению, во главе которого стоял Пушкин. О Баратынском современник писал, что он самый неулыбающийся поэт. Одинокий мыслитель, чуждый общего праздника жизни, считающий жизнь вульгарным земным пиршеством. Стремящийся сохранить свое своеобразие, лица необщим выраженье, не слиться с ленивым умом толпы (его выражения). О толпе он заметил: « В сердцах корысть и общая мечта».

Вечный анализ, вечная горестная мысль: «Для всех один закон, закон уничтожения». Его назвали поэтом «Сумерек». Он не восхищается красотой, как делал это Пушкин. Он упивался только одной истиной, горькой как хмель, только правдой. И преклонялся только перед одной красотой, назвав ее красотой правды: «Я правды красоты даю стихам моим».

Баратынский не верит в мир удовольствий и наслаждений, не принимает его, этот пушкинский цветущий, чувственный, эпикурейский светлый мир.

Он певец боли – ведь как тень от солнца, боль всегда сопутствует наслаждению, вытекает из него, а зачастую вытесняет его.