Миры Филипа Фармера. Том 13. Экзорцизм: Ловец душ; Плоть

Но продолжать разговор им уже не дали. Толпа пересекла поле и окружила их. Трудно было продолжать разговор под гудение рогов и грохот барабанов. Визжали свирели, что-то кричали во весь голос мужчины и женщины, и группа красивых девушек настаивала на своем праве искупать Солнце-героя, обтереть его полотенцами и надушить. Очень быстро толпа разлучила их.

Стэггу стало получше.

Под искусными массирующими руками девушек уходила боль в мышцах, солнце поднималось к зениту, и сила Стэгга восстанавливалась. К двум часам в нем звенела сила жизни. Он рвался к действиям.

К несчастью, это был час сиесты. Толпа расселась в поисках тени для отдыха.

Возле Стэгга осталась горсточка верных. По их сонному виду Стэгг догадался, что они бы тоже не прочь прилечь. Но не имеют права: они были его охраной — высокие и сильные мужчины с копьями и ножами. Неподалеку стояло несколько лучников. Их странного вида стрелы вместо широких острых стальных наконечников имели длинные иглы. Несомненно, острия игл были смазаны средством, временно парализующим любого Солнце-героя, который осмелится удрать.

Стэгг подумал, что выставлять охрану глупо. Почувствовав себя лучше, он перестал думать о бегстве. Он даже удивлялся, как могла прийти ему в голову столь несуразная мысль.

Зачем убегать и рисковать жизнью, когда еще столько надо сделать?

Он пошел через поле обратно, сопровождаемый держащимися на почтительном расстоянии стражниками. На лугу раскинулось около сорока палаток, и втрое больше растянулось на траве спящих. Стэгга они в тот момент не заинтересовали.

Он хотел поговорить с девушкой в клетке.

С того самого времени как его поместили в Белый Дом, он все думал, кто она такая и за что ее держат в плену. На все вопросы он получал лишь доводящий до бешенства ответ: «Что будет — будет». Он вспомнил, как видел ее на пути к Виргинии, Главной Жрице. Воспоминание вызвало прилив стыда, испытанного ранее, но он быстро прошел.

Клетка на колесах стояла в тени дерева с широкой кроной, неподалеку бродил выпряженный олень. В пределах слышимости стражников не было.

Девушка сидела на встроенном в пол стульчаке. Рядом стоял, покуривая сигару, крестьянин и поджидал, покуда она закончит. Он вытащил горшок из углубления в стульчаке и понес к своему полю — удобрить почву.

Девушка была одета в жокейскую шапочку, серую рубаху и штаны до колен, хотя сейчас штаны были спущены на лодыжки. Голову она низко склонила, хотя Стэгг не думал, что это из-за необходимости справлять нужду публично. Он много видел случаев естественного — по его мнению, просто животного — отношения людей к этому процессу. Они могли стыдиться многого, но публичное извержение в этот список не входило.

К потолку был туго притянут гамак. В одном углу клетки стоял веник, а в другом — прибитый к полу ящик, очевидно с туалетными принадлежностями, поскольку на стойке сбоку от него висели умывальник и полотенца.

Стэгг взглянул на табличку, возвышавшуюся над клеткой, как акулий плавник. «Маскотка, захваченная в набеге на Кейсиленд». Что это могло значить?

Он знал уже, что слово «маскотка» обозначало девственницу. Термин «девственница» сохранился для обозначения дев-богинь. Но многого он все равно не понимал.

— Привет, — сказал он.

Девушка встрепенулась, будто ее пробудили от дремоты. Вскинув голову, она глянула на него. С лица с довольно мелкими чертами глядели большие темные глаза. Белая кожа побелела еще сильнее, когда она увидела его. Она отвернулась.

— Я сказал «привет». Ты что, говорить не умеешь? Я тебе ничего плохого не сделаю.

— Я с тобой, скотиной, и разговаривать не хочу, — ответила она дрожащим голосом. — Убирайся!

Он сделал было шаг в сторону клетки, но остановился.

Она, конечно, была свидетельницей предыдущей ночи. Даже если бы она отвернулась или закрыла глаза, слышать ей все равно бы пришлось. И любопытство заставило бы ее открывать глаза. Хотя бы на секундочку время от времени.

— Я не был властен в том, что происходило, — сказал он. — Это делали они, а не я. — Он показал на свои панты. — Они что-то со мной сделали. Я не был собой.

— Убирайся, — повторила она. — Я не буду с тобой говорить. Ты — дьявол языческий.

— Это потому, что я без одежды? Так я надену килт.

— Убирайся!

К нему подошел охранник:

— Великий Лось, ты хочешь эту девчонку? Ты ее в конце концов получишь, только не сейчас. Когда кончится дорога. Тогда Великая Белая Мать отдаст ее тебе.

— Я просто хотел с ней поговорить.

Охранник усмехнулся:

— Чуть прижечь ее соблазнительную задницу — и она в лучшем виде заговорит. К сожалению, нам не разрешено ее пытать — пока что.

Стэгг отвернулся:

— Я найду способ заставить ее говорить. Потом. А сейчас я бы выпил еще холодного эля.

— Сию минуту, сир.

И охранник, нимало не думая о том, что перебудит весь лагерь, свистнул что есть силы в свисток. Из-за угла палатки выбежала девушка.

— Холодного эля! — гаркнул охранник.

Девушка убежала в палатку и немедленно примчалась обратно с подносом, на котором стоял медный кувшин с запотевшими боками.

Без слов благодарности Стэгг схватил кувшин и поднес ко рту. Опустил он его уже пустым.