Миры Филипа Фармера. Том 13. Экзорцизм: Ловец душ; Плоть

Стэгг сорвал с себя плащ и швырнул его на землю:

— К чертовой матери Калторпа! Ни на хрен он мне не нужен и никогда не был! Предатель! Пропади он пропадом!

Он приказал Сильвии, прислужнице, принести еду и питье. Сначала он бросился жадно есть и пить, как всегда после полудня, а потом, насытившись, огляделся диким взглядом. Болтавшиеся при каждом движении головы панты встали и затвердели.

— Сколько до Балтиморы? — зарычал он.

— Два с половиной километра, сир. Прикажете подать экипаж?

— К чертям экипаж! Не желаю тащиться на колесах! Я пойду в Балтимору бегом! Возьму город внезапно! И окажусь там раньше, чем они узнают! Им покажется, что сам Прадед Всех Лосей обрушился на них! Я их всех размету, всех положу! Теперь мне не только маскоток подавай! Хватит с меня Мисс Америк! Сегодня — весь город!

Сильвия пришла в ужас:

— Но, сир, так… так просто не делают! С незапамятных времен…

— Солнце-герой я или нет? Я Двурогий Царь или нет? Я поступлю так, как пожелаю!

Он схватил у нее с подноса бутыль и побежал по дороге.

Сначала он бежал по бетону, но даже для его подошв, теперь твердых как железо, мостовая оказалась слишком шершавой, и он побежал по мягкой траве на обочине.

— Так-то оно лучше, — сказал он сам себе. — Чем ближе к Матери Земле, тем мне лучше и тем мне это больше нравится. Может быть, это суеверная чушь, что человека освежает прямое прикосновение к земле. Но я склонен верить дисийцам. Я чувствую, как вливается в меня сила из сердца Матери Земли, течет, как электрический ток, и заряжает мое тело. И силы этой столько, столько переполняющей меня силы, что уже тело мое не может ее вместить. И она прорывается через мою корону и возносится к небу языками пламени. Я чувствую.

Он на секунду остановился открыть бутылку и глотнуть. Оглянувшись, он увидел, что охранники бегут за ним, но отстают ярдов на двести. У них не было его силы и скорости. Ведь, кроме природной мускулатуры, ему дополнительную силу придавали панты. Он, быть может, был самым сильным и самым быстрым человеком за всю историю Земли.

Он глотнул еще. Охранники приближались, но замедляли ход, и по их лицам было видно, что они выдыхаются. Они наложили стрелы на тетиву, но он думал, что они не будут стрелять, пока он держится дороги в Балтимору. Отклоняться от нее у него не было желания. Он хотел все так же бежать по закругленной груди Земли и чувствовать, как вливается в него ее сила и возносятся мысли.

Он побежал быстрее, время от времени подскакивая в воздух и издавая странные крики. Это было острое наслаждение, избыток не имеющих названия стремлений и их исполнения. Их можно было назвать лишь на языке первого человека Земли — обрывками бормочущих слов, которыми встающие на задние ноги обезьяны пытались, произнося своим неповоротливым языком, назвать окружающие предметы. Он пытался дать названия чувствам. И преуспел так же мало, как его древние предки сотни тысяч лет назад.

Но он, как и они, ощущал радость в усилиях. И осознавал нечто, что никогда никто до того не испытывал, новое не только для его вида, но, быть может, для любой живой твари в мире.

Он нагонял идущих по дороге мужчину и женщину с ребенком. Они, увидев его, остановились, а потом, узнав, кто это, пали на колени.

Стэгг не остановился.

— Вы думаете, я один! — крикнул он на бегу. — Но я не один! Со мной Земля, ваша мать и моя! Она — невеста моя, и пойдет за мной, куда я пойду! Мне не уйти от Нее, и даже когда я летел среди звезд, таких далеких, что свет идет от них годами, со мною была Она И вот — я вернулся, и держу свое брачное обещание через восемьсот лет!

Когда он кончил говорить, они были уже далеко позади. Но ему было все равно, слышат его или нет. Он хотел говорить, говорить, говорить. Орать, орать, орать. Легкие разорвать, но выкрикнуть истину.

И вдруг он остановился. Взгляд его упал на большого рыжего лося, что пасся в загородке на лугу. Это был единственный самец в стаде одной масти. Как и у оленей, выращиваемых на мясо и молоко, у него была бычья стать — толстое тело, короткие ноги, мощная шея, тупые, но похотливые глаза. Да, явно высокопородный был самец, весьма ценимый как производитель.

Стэгг перелетел через изгородь, не касаясь ее, хотя она была сложена из гладкого камня высотой пять футов. Приземлившись на ноги, он побежал к лосю. Тот заревел и уперся в землю ногами. Лосихи кинулись к дальнему углу поля и там остановились посмотреть, что будет. Они лаяли, как переполошенные собаки, так что сам хозяин вышел из расположенного поблизости сарая посмотреть.

Стэгг подлетел к огромному самцу. Зверь ждал, пока человек не приблизился на двадцать ярдов. Тут он склонил рога, проревел вызов и бросился.