Миры Гарри Гаррисона. Том 05

«Доктор Бертолли?» — прогремело сзади, и Сэм вскочил. Насупленный бородач с перебитым носом был очень хорошо знаком ему по фотографиям.

— Да, доктор Хатьяр. Чем могу…

— Как вы себя чувствуете? — Хатьяр, подавшись вперед, почти уткнулся носом в лицо Сэма. Если б это проделал кто-то другой, Сэм обязательно вышел бы из себя, но Хатьяр был не другой… Сэму не раз приходилось слышать истории об этом гениальном венгерском иммунологе, создателе радиоактивного дифференциатора, касающиеся в основном его близорукости и болезненного самолюбия. Хатьяр, например, наотрез отказывался признать, что его зрение не идеально, и потому никогда не пользовался корректирующими линзами. В лаборатории, возможно, это не создавало особых неудобств, но в общении с людьми…

— Как вы чувствуете себя? — повторил он с чудовищным акцентом прямо Сэму в ухо.

— Спасибо. Не мешало бы, правда, поспать, а так — все в порядке… Во всяком случае, никаких симптомов болезни Ренда.

— Вот как? А ведь небольшое повышение температуры было бы очень кстати! Вы, значит, уверены, что жара у вас не было?

— Совершенно.

— А вот я не уверен… Мне нужно немного вашей сыворотки. То, что я имею, взято у людей, впоследствии умерших. Быть может, нам удастся наконец выделить антигены…

— Сэм? Вы не на дежурстве? — послышался голос Эдди Перкинса.

— Я отдежурил, — вежливо ответил Сэм, обернувшись. — Последняя поездка заняла около двадцати часов. Ситуация в городе весьма напряженна.

— Знаю. А что, вас кто-то пригласил сюда?

Они смотрели друг другу в глаза; взгляд вопрошавшего был ледяным.

— Нет, — ответил Сэм, и Перкинс победно ухмыльнулся.

— В таком случае… Я, конечно, очень сожалею, Сэм, но вам придется…

— Какого дьявола?! Кто вы такой, собственно? — зарычал Хатьяр, пытаясь разглядеть лицо неизвестно откуда взявшегося нахала.

— Я Перкинс, мистер Хатьяр! Ассистент доктора Мак-Кея! В настоящий момент исполняю его обязанности!

— В таком случае, идите, пожалуйста, и исполняйте их дальше! Мы заняты!

Хатьяр сгреб Сэма и утащил подальше от пунцовеющего Перкинса. Сэм не знал, то ли радоваться этому торжеству справедливости, то ли огорчаться по поводу неизбежных теперь неприятностей…

Профессор Чейбл постучал молотком — группки стоявших распались — все заняли места за длинным столом.

Сел и Чейбл. Он долго разглядывал множество бумаг, лежавших перед ним, и аккуратно их складывал — а когда заговорил, в голосе его была бесконечная усталость.

— Прежде всего я должен сказать, что совещание организовано Всемирным центром здоровья. По моей просьбе доктор Перкинс, временно заменяющий Мак-Кея, пригласил вас сюда для обсуждения некоторых весьма важных вопросов. Я получил ваши отчеты и хочу выразить признательность за столь исчерпывающую информацию… Далее. В настоящий момент Центр осуществляет контроль за носителями вируса. Определена карантинная зона. Принимаются самые решительные меры в борьбе с болезнью. Однако нам необходимо принять некоторые основополагающие решения, касающиеся наших дальнейших действий. И прежде чем они будут приняты, мы должны окончательно выяснить: что сделано, что делается и что предстоит сделать для укрощения этой болезни.

Чейбл умолк, и наступила тишина… Наконец Эдди Перкинс, откашлявшись и обведя аудиторию испытующим взглядом, сказал:

— Позволю себе подытожить наши достижения… Болезнь Ренда — неизлечима. Смерть наступает в течение десяти-двенадцати часов с момента заражения. Вероятность — стопроцентна, во всяком случае до сих пор было так. Симптоматическое лечение, однако, позволяет продлить период болезни почти до сорока восьми часов. Это вселяет определенные…

— Ничего это не вселяет! — сердито перебил его Хатьяр. — Небольшая оттяжка — и все. При чем тут лечение?

— Возможно, вы правы, доктор Хатьяр, — еле сдерживаясь, ответил Перкинс. — И я не совсем точно выразился… Кстати, самое время, по-моему, выслушать информацию о том, сколь велики успехи вашей иммунологической команды.

— Их нет.

— Нельзя ли поподробней, доктор Хатьяр?

— И подробней нет тоже… Пока не выделено антитело — мы работаем впустую! Все здесь, вроде бы, элементарно. Альфа, бета и гамма — очень даже просты в своих реакциях. Организм либо заражен, либо нет. Если заражен — он гибнет… И никаких вам мягких форм! Ни один из пораженных организмов не способен бороться с антигенами!

— Скажите, доктор, — подал голос Чейбл, — какова вероятность получения этих ваших антител?

— Вероятность — нулевая. Без какого-то совершенно нового фактора тут не обойтись…

Тишину, вновь наступившую после этих слов, довольно долго никто не прерывал. Призывы к активности не оказали никакого действия. Перкинс в конце концов стал выкликать по именам руководителей групп. Далеко не каждый был или позволял себе быть таким искренним, как Хатьяр, но это не меняло сути.