Миры Империума

— ...по крайней мере, так мне показалось,— объяснял я Эмилю, который снова склонился надо мной.— Как ни приду в себя, вечно встречаю твой встревоженный взгляд.

Он усмехнулся и кивнул.

— Все очень... ну, исказилось, сэр,— сообщил он, точно его слова что-то значили для меня. Он оглядел тесную кабину, словно ожидал, что это, что бы под «этим» ни подразумевалось, случится вновь.— Меня словно... скрутило, сэр,— серьезно объяснил он.— Оно, может, всего секунду длилось, но мне показалось, что целую вечность.— Он приложил ладонь к верху живота,— Это было ужасно, сэр, но прошло, и все стало как прежде, не считая того, что вы потеряли сознание, сэр. Только я попытался привести вас в чувство, как вы заговорили. Сказали, что все взорвалось. Но ничего не взорвалось, полковник! — Для разнообразия он не извинился, что возражает мне.

— Что видно снаружи? — поинтересовался я и довольно легко встал и сделал два шага, необходимых, чтобы глянуть на обзорный экран.

И сразу же обнаружил, что грязевой пейзаж исчез. Его сменил промозглый день в Новой Англии[42] с голыми деревьями и мокрыми листьями на земле. Судя по движениям голых веток и летающему растительному мусору, дул свежий ветер. С порывами ветра носились брызги дождя. Неподалеку, в сотне ярдов по раздолбанной дороге, виднелся домик — полуземлянка с дерновой крышей. В окне из оправленных в свинец бутылочных донышек горел свет. Из кривой трубы, торчавшей из влажной почвы рядом с самым большим деревом в округе, поднимался дым. Создавалось впечатление обширных подземных построек, и все же это была наиболее уютная часть картины. Пока мы наблюдали, высокий йлокк в красном трико выбежал из-за дома, если это был дом, и на четвереньках рванул по дороге прямиком к челноку. Чужак остановился в нескольких футах, ткнулся носом в землю и принялся обнюхивать нашу машину.

— Полковник,— произнес Хельм.— Он знает, что здесь что-то есть! Может...

— Давай с ним побеседуем,— предложил я и потянулся к тумблеру внешней связи, но засомневался в своем владении йлоккской речью. Свфт дал мне пару наводок на грамматику — она была довольно простой,— и при помощи нескольких склонных к сотрудничеству пленников мы разработали ускоренный курс обучения основам языка, достаточный для наспех записанной гипнопленки. Однако я провел в кодировщике совсем мало времени и не успел пройти обычную постгипнотическую подготовку. Я спросил у Хельма, не знает ли он языка. Он не знал.

Затем из своего отсека, почесывая в затылке, ощупью вылез Смовиа.

— Ну и чертовщина же мне приснилась,— пробормотал он.— Будто меня поймал тайфун и вывернул наизнанку. Все было реально, как эти стены, даже еще реальнее! Честное слово, я с таким облегчением проснулся и нашел свою двенадцатиперстную кишку на положенном месте. Что происходит — и что это такое? — Он уставился на ребенка, которого все еще держал Хельм. Лейтенант показал ему мордочку мирно дремлющего крысенка.

— Мы... мы нашли его,— объяснил он.— Оно... он был брошен в разукрашенной карете там, в грязи. Бедный малыш.

— Какой еще карете? — недоумевал Смовиа.— Какой еще грязи? — Он выглянул на улицу, но никаких ответов не обнаружил.— Что здесь делает ребенок? Как он сюда попал? И куда — «сюда»?

— Не знаю,— ответил я.— Малыш лежал в замаскированном челноке наподобие этого, но не в нашем. Где мы, понятия не имею, не считая того, что вроде бы успешно пробрались в Желтую зону и переместились сюда: здесь несколько более «нормально».— Я обвел рукой вид на дорогу и домик.

— Желтую зону? — переспросил доктор, одновременно забирая спеленатого ребенка у Хельма,— Кажется, припоминаю. А разве вы не говорили, что это запрещенный сектор, куда нельзя входить ни при каких обстоятельствах? — Он был скорее сердит, чем напуган.

— Обычно да. Но следы, оставленные йлокками, вели прямиком в Зону. Поэтому для нас решили сделать исключение.

— А почему она, собственно, запрещена? — спросил меня док.

— Мы потеряли сначала один челнок, потом другие. После третьего — вторые два экипажа были специально снаряжены и проинструктированы — постановили огибать Зону в ходе разведки и вернуться к ней позже, когда, предположительно, наши технологии продвинутся вперед и смогут справиться с тем, что пожирает машины и людей.

— Если они не сумели вернуться,— не унимался Смовиа,— почему вы решили, что сумеем мы?

— Я так не решил. По крайней мере, не наверняка. Но я надеюсь и даже рассчитываю разузнать что-нибудь, что нам поможет.

— Здесь, в этой заброшенной деревне? — взвился Смовиа, после чего принялся успокаивать ребенка, который с плачем проснулся.

— Моя теория,— сообщил я ему,— заключается в том, что Зона — это еще одна Пустошь, возникшая, как и наша, в результате неудачных сетевых экспериментов, но, возможно, с менее жестокими последствиями. Здесь имеется по меньшей мере один островок относительной нормальности — тот, с которого прибыли наши захватчики. Могут быть и другие. Думаю, мы уже близко. Я еще не закончил анализ данных, которые хранят наши приборы, чтобы убедиться в своей правоте.