Миры Клиффорда Саймака. Книга 6

В конгрессе разгорались дебаты о разрешении эмиграции в прошлое. Одни утверждали, что предложенный проект закона означает отказ от помощи нуждающимся, другие настаивали на том, что, наоборот, им должен быть предоставлен шанс начать новую жизнь в таких местах, где не существует стрессов современной цивилизации. Особенно яростно обсуждалась экономическая сторона такой эмиграции. Многие полагали, что «предоставление шанса» обойдется не меньше, чем стоимость пособий, выплачиваемых в течение года.

Сами получатели этих пособий вдруг стали подавать признаки заинтересованности, впрочем, пока тонувшие во всеобщем гвалте. Никто не думал к ним прислушиваться. Воскресные приложения к газетам и телевидение стали бойко разъяснять и иллюстрировать ситуацию, которая может ожидать людей в миоцене. Капитолий стал осаждаться пикетами, выдвигающими весьма противоречивые требования разных групп граждан.

В Виллоу Бенде показалось несколько отрядов каких-то сектантов. Они размахивали знаменами и произносили речи, ратуя за то, чтобы аутсайдеры бросили современное общество и удалились в миоцен или любое другое «место», где они были бы избавлены от бессердечия, неравенства и несправедливости современной системы государственного правления. Они продефилировали туда и обратно перед нашими воротами и расположились на стоянке Бена. Герб пошел потолковать с ними.

Но оставались они у нас недолго, ибо некому было их интервьюировать или фотографировать, не было зевак, которые бы над ними насмехались, и полиции, которая бы их разгоняла! Поэтому они и убрались сами.

Законопроект прошел через обе палаты конгресса, но президент наложил на него вето. Он прошел еще раз, невзирая на вето. Но ведь в силе оставался еще и запрет госдепартамента!

И тогда, на следующий день, власти вынесли свое окончательное решение. Оно было направлено против нас и любых перемещений во времени. Ходатайство об отмене указа госдепартамента было отклонено, запрет на путешествия в Мастодонию был введен в действие, а мы оказались «выведенными» из нашего бизнеса…

Глава 32

Днем позже вспыхнули волнения. Словно по сигналу (а может, именно «по сигналу», поскольку мы так и не узнали никогда, как это случилось на деле!) забурлили гетто — в Вашингтоне, Нью-Йорке, Балтиморе, Чикаго, Миннеаполисе, Сент-Луисе, на западном побережье, везде. Бунтующие врывались в нарядные деловые кварталы, и теперь загорались вовсе не гетто, как это было в 1968 году. Огромные зеркальные витрины магазинов и больших универмагов выбиты, сами магазины разграблены и подожжены. Полиция, а в некоторых случаях и Национальная гвардия стреляли по бунтовщикам, те отстреливались. Плакаты, на которых было выведено: «Давайте нам миоцен!», или «Дайте нам уйти!», или «Мы хотим попытать удачи!» валялись на улицах, мокли под дождем, а иногда и пропитывались кровью.

Так продолжалось уже пять дней. Число убитых с обеих сторон исчислялось тысячами, а деловая жизнь в стране начала замирать. Но к исходу пятого дня страсти пошли на убыль, поскольку обе стороны — представители власти и закона и яростно протестующие массы — слегка отступили друг от друга. Медленно, замирая и спотыкаясь, нащупывая возможные точки соприкосновения, стороны приступили к переговорам.

Мы в Виллоу Бенде оказались отрезанными от событий. Почти все междугородные линии связи были выключены. Телевизионные станции хотя и действовали, но время от времени иногда замолкали. К нам единственный раз дозвонился Кортни, но после этого от него не было ни звука. Попытки пробиться к нему по телефону не увенчались успехом. Во время того единственного разговора с ним мы узнали, что он сотрудничает с властями, но что у него еще много неизученных вопросов, связанных с этим.

Вечер за вечером, а иногда и целыми днями подряд мы собирались в офисе Бена и глазели на экраны телевизора. В любое время дня и ночи, если появлялась хоть малейшая новость о ходе событий, ее тотчас же передавали, и поэтому телевидение превратилось в сплошную программу новостей.

Ужасно тягостно было наблюдать эти волнения. В конце шестидесятых годов люди иногда рассуждали о том, выстоит ли республика, а теперь мы были почти уверены, что не выстоит! Лично я испытывал некоторое чувство вины, думаю, что у остальных оно было тоже, хотя мы никогда вслух об этом не говорили. У меня в голове молоточком стучала мысль: если бы мы не затеяли этого дела с перемещениями во времени, ничего такого бы не случилось!

Мы говорили о другом: как мы были слепы, благодушно предполагая, что закон об эмиграции явится просто пустой политической уловкой и что очень немногие из отверженных, к которым он будет обращен, захотят стать первопроходцами в неведомых землях.