Миры Пола Андерсона. Т. 17. День, когда они возвратились. Рыцарь призраков и теней

Нет во мне и желания мстить. По крайней мере, большого желания. Я помню, как погиб Тродвир из-за того, что стал кому-то помехой. Я помню, как погиб Михаил Светич, в войне, которую, как говорит Флэндри, наши враги снова пытаются развязать.

Как говорит Флэндри...До нее донесся его быстрый и педантичный голос. Он что, выучил свою речь наизусть?

— Конечно, это не гипнозонд. Наш аппарат погружает человека сразу в квазисон и, после того как наркотик подавит эмоции и механизмы торможения, стимулирует деятельность памяти. В результате все, что записывает человеческий организм, становится доступным тому, кто задает вопросы — при условии, что опрашиваемый не защищен глубоким кодированием. Этот процесс требует большего времени и умения, чем обыкновенный допрос, где требуется получить информацию, которую объект знает, но отказывается сообщить. Психиатры используют данную процедуру для извлечения подавленных воспоминаний из сознания серьезно больных пациентов. Я применял ее главным образом для того, чтобы получить полный отчет от готовых к сотрудничеству свидетелей и выяснить некоторые существенные детали, которые они заметили, но забыли. В твоем случае лучше провести несколько коротких сеансов, отделенных друг от друга промежутками в три-четыре дня. Таким образом ты сможешь усвоить полученные знания и избежать кризиса. Сеансы не причинят тебе никакой боли и сами по себе не оставят никаких воспоминаний.

Козара сконцентрировала внимание на словах Флэндри.

— Ты дашь мне прослушать записи, после того как я проснусь?

— Если захочешь, — ответил он. — Но, может быть, ты предпочтешь, чтобы я их стер? Видишь ли, когда наши вопросы выявят связный каркас того, что было забыто, одна простая команда закрепит его в твоей нормальной памяти. Все остальное восстановится по ассоциации. В итоге ты получишь полное знание того эпизода, на котором мы сконцентрировались.

Доминик серьезно посмотрел на девушку:

— Ты должна понимать, что нам будет открыта вся твоя жизнь. Мы очень постараемся направлять вопросы таким образом, чтобы не лезть куда не следует, но полностью избежать этого не удастся. Ты выболтаешь много лишнего. Кроме того, нам придется двигаться на ощупь. Как понять, принадлежит ли данный обрывок информации недавнему дурному прошлому или он более ранний и к делу не относится? Иной раз нам придется продолжить выбранную линию исследований достаточно долго, прежде чем мы сможем получить твердый ответ.

Поневоле откроются вещи, которые ты бы хотела скрыть. Тебе останется только положиться на наше слово, что в будущем мы будем хранить молчание... и, конечно, мы не посмеем тебя осуждать: не суди, да не судим будешь.

Ты действительно этого хочешь, Козара?

Она решительно кивнула:

— Мне нужна правда.

— Вне всякого сомнения, ты сможешь узнать много полезного из разговоров с господарем, если только он будет жив и на свободе, к тому времени когда мы прилетим на Денницу. Не стану лукавить: я думаю также и о благе Империи. У меня есть надежда проникнуть в стиль работы мерсейской разведки и получить несколько точных портретов их агентов среди нас.

Я не настаиваю, — закончил Флэндри. — Подумай еще раз, прежде чем дашь ответ.

Девушка расправила плечи:

— Я уже подумала. — И, протянув руку, добавила: — Делай укол.

В первый вечер ноги принесли ее в салон. На фоне звездного неба Флэндри увидел растрепанную, неряшливо одетую фигуру со следами слез на щеках. Весь день Козара просидела в своей каюте, запершись на ключ.

— Тебе не обязательно есть здесь, ты же знаешь, — сказал он как можно мягче.

— Спасибо, но я останусь, — ответила она.

— Мне не хватает слов, чтобы выразить, как я восхищен твоим мужеством, дорогая. Иди присядь и выпей стаканчик перед ужином. — Испугавшись, как бы она не отказалась из страха, что это может выглядеть как побег от собственных переживаний, Флэндри добавил: — Тродвир с радостью поднял бы тост за своих товарищей, правда ведь?

Девушка молча повиновалась.

— Что, дальше будет так же плохо? — спросила она.

— Нет. — Доминик решил присоединиться к спутнице и разлил по стаканам мерсейский теллох, хотя в действительности ему хотелось выпить сухого мартини.

— Я подозревал, что дело обернется таким образом, но не видел способа, как этого избежать. Ты и вправду присутствовала при убийстве Тродвира, видела его жуткие мучения. А ведь он был твоим любимым учителем с самого раннего детства. Боль не могла исчезнуть только потому, что кто-то подверг анестезии твой зрительный бугор. Поскольку гибель Тродвира была самым сильным из потерянных воспоминаний и наполовину уже содержалась в сознании, она выплыла на поверхность раньше всего остального. К тому же она настолько изолирована, что воспринимается так, как будто все случилось вчера.

Козара устало откинулась на спинку дивана: