Миры Пола Андерсона. Том 17

Необходимости делать выбор нам не избежать. Мы можем признать чью-то власть, согласиться на ограничения, выполнять инструкции; мы можем пойти на компромисс; мы можем прожить свою жизнь в безопасности. Это будет победа Других в известной нам части космоса: так случилось, что Homo sapiens — вид, играющий здесь ведущую роль. Или мы можем выбрать рискованный путь, сражаться за свободу, и, если победим, надеяться, что Старейшие возвратятся и поднимут нас, своих детей, на совершенно новый уровень — тогда мы станем чем-то гораздо большим, чем могли бы стать без их помощи.

Так говорит Джаан. Таня, дорогая, я просто не знаю…»

Татьяна подняла глаза от письма. В ее сознании вспыхнуло: «А я знаю. Теперь знаю».

Номи со своими детьми жила в двухкомнатной глинобитной лачуге в нижнем конце Серого Проезда. Нищета мельтешила и галдела вокруг; она не воняла только потому, что запахи грязных тел (вода для мытья была здесь непозволительной роскошью) и помоев немедленно уносились сухим воздухом пустыни. Впрочем, нищих здесь не было: Компаньоны заботились о самых неимущих, давали им такую работу, с которой те могли справиться. Но одетые в лохмотья фигуры заполняли весь этот квартал: всюду шныряющие вопящие дети, женщины с тяжелыми ведрами и корзинами, мужчины, занятые каждый своим ремеслом: поденные рабочие, погонщики мулов, носильщики, грузчики, мясники, красильщики, жрецы, уличные певцы, торговцы, пронзительными голосами предлагающие свои убогие товары. Среди этих облезлых коричневых стен, в лабиринте кривых улочек с утоптанной до твердости железа землей Айвар чувствовал себя более одиноким, чем если бы снова оказался в пустыне Айронленда.

Но мать пророка заставила его забыть унылые впечатления. Они с Айваром мельком уже встречались раньше. Сегодня, когда Айвар спросил Джаана, Номи ответила, что тот отсутствует, и пригласила гостя подождать сына за чашкой чая. Айвар чувствовал себя обманщиком, потому что заранее узнал о назначенной пророком встрече с учениками: Джаан не столько просвещал их, сколько, говоря с ними, пытался понять себя в единении с новой частью собственной личности.

«Но я должен больше узнать и больше понять, прежде чем решусь на тот решительный шаг, которого он от меня добивается. И кто лучше сможет объяснить мне, что Джаан в действительности собой представляет, чем эта женщина?» — думал Айвар.

Номи была дома одна, ее младшие дети еще не вернулись — кто с работы, кто из школы. Когда дверь на улицу была закрыта, в лачуге стало тихо. Пыльные лучи солнца пробивались сквозь узкие застекленные окна: немногие орканцы могли позволить себе витрил. В маленькой комнате было прохладно, и хотя здесь было много мебели, благодаря опрятности помещение не казалось тесным. Ткацкий станок Номи с незаконченным куском материи пастельных тонов возвышался в одном углу. В другом разместились примитивные кухонные принадлежности. Кровати Номи и ее старшего сына занимали большую часть остающегося пространства. В центре комнаты стоял дощатый стол и скамейки, на одну из которых Номи и усадила своего гостя. В комнате пахло вяленым мясом и сушеными овощами — запасы провизии занимали полки на стене. Через открытую в другое помещение дверь были видны койки младших детей — места для чего-либо еще во второй комнате просто не было.

Номи бесшумно двигалась по глинобитному полу, заваривая чай, а потом, шелестя юбками, уселась за стол напротив Айвара. Она была красавицей в молодости, да и теперь еще ее увядшее лицо сохраняло привлекательность. Ее бледность лишь подчеркивала красоту великолепных серых глаз, таких же, как у Джаана. Синее платье из дешевой ткани, капюшон, ношения которого от вдов требовала традиция, не портили ее: в Номи было слишком много гордости, чтобы оставалось место для тщеславия.

Пока женщина заваривала горький орканский чай, они с Айваром говорили о незначительных местных новостях. Номи знала, кто такой Айвар: по словам Джаана, тот ничего не скрывал от матери, которая умела хранить секреты. Айвар извинился:

— Я не хотел бы отрывать тебя от работы, госпожа. Она улыбнулась:

— Это очень желанное отвлечение, Наследник.

— Но ведь… ты этим зарабатываешь на жизнь. Если ты предпочитаешь ткать, пока мы разговариваем…

Номи засмеялась:

— Прошу тебя, не лишай меня предлога побездельничать.

— Ох. Я понял… — Айвар терпеть не мог что-нибудь выпытывать и знал, что делает это неуклюже. Но ведь нужно же как-то начать… — Мне просто казалось… что вы небогаты. Я имею в виду… Джаан теперь ведь не делает обувь — с тех пор как это случилось с ним.

— Нет. Теперь у него более высокая цель. — Напыщенность собственной фразы насмешила ее.

— Э-э… он ведь не требует подношений, мне говорили. Разве это не делает вашу жизнь более трудной?

Номи покачала головой: