Миры темных эпох

За всеми этими разговорами я и не заметил, как пролетел светлый день. Спать совершенно не хотелось, а мысли бились в голове друг о дружку. Хотелось самому задавать вопросы… много вопросов. Но, взяв себя в руки, я молча подчинился Шандалу.

– Я покараулю.

Кионд поднял лежавшее в траве рядом с ним копье, встал и расправил плечи. Он был высок, даже чуть выше меня, хотя я считался в своем окружении просто дылдой, широк в плечах и жилист, словно весь скрученный из крепких канатов и веревок разной толщины. Кончик копья, с небольшим, длинной с ладонь, острым и нешироким наконечником, оказался вровень с его макушкой. Кионд сделал всего несколько шагов и, как по волшебству, бесшумно исчез за ближними деревьями.

Шандал поднялся на ноги, потянулся, похрустел позвонками и медленно поплелся в противоположную сторону, потом оглянулся и махнул мне рукой. В двух десятках шагах от костра стояла крепкая и довольно длинная телега, а недалеко от нее паслась пара широкогрудых рослых пони, мирно пощипывавших то, что могла подать пока еще скудная на свежую растительность земля. Шандал до пояса залез под полог телеги, покопался в тюках и извлек на свет пару клетчатых шерстяных пледов и один сунул мне.

– Близко к костру не ложись. Постарайся отдохнуть и выспаться, встанем рано, а то нам до славного города Алакара еще шагать и шагать. Хотя, если ты еще бодр, расскажи мне все то, что запомнил о том кубе из колдовского сундука. Ну, того самого, с помощью которого тебя сюда перебросили.

Я рассказал все, что могла выдать моя память – цвет, форма, пропорции, блеск. Вспомнил как менял он свою форму от заклинаний колдуна. Упомянул черную дощечку, в которую тыкал пальцем другой колдун. Пока я выкладывал все из своей памяти, Шандал был очень серьезным и сосредоточенным, и мне даже показалось, что он мысленно водит гусиным пером по белому листку и буквально дословно записывает все, что я говорил.

Когда я закончил, он легонько хлопнул меня ладонью по плечу и отошел выбирать место для лежки. Я отмерил от огня пяток шагов и расстелил довольно широкий плед, лег с краю и оставшейся половиной накрылся сверху. Сон пришел неожиданно быстро, будто я провалился в темную сухую яму, застеленную толстым слоем павшей листвы.

Утром меня разбудил бесцеремонный, но легкий и даже бережный толчок под ребра:

– Подъем, – раздался громкий рык над ухом.

Я рывком сел и протер глаза. Шандал и подошедший к нему Кионд уже возились у повозки прилаживая на пони сбрую. У меня чуть не вырвался вопрос про привычный завтрак, но я сдержался, – может у местных не принято есть по утрам, а может свой завтрак я уже проспал.

Я поднялся на ноги и потянулся, выравнивая позвонки. Сон на практически голой земле оказывается сильно отличается от сна на кровати с матрасом, пусть и таким жестким, какой был у меня дома. Мышцы застыли и затекли, пришлось немного поприседать, потрясти ногами и руками что бы кровь снова нормально закружилась по венам и оживила мышцы.

Как можно аккуратнее свернув плед, стряхивая с него соринки и травинки, я отнес его к телеге Шандала. Тот принял от меня уже остывшую шерстяную тряпку и, услышав мой предательски урчащий живот, кивнул в сторону костра.

– Только быстро, Кионд вообще был против того, что бы кормить тебя, – не скрывая усмешки сказал купец.

Пытаясь не ускорять шаги от нетерпения и голода, я почти гордо подошел к кострищу и увидел рядом с ним на еще теплом камне хороший кусок подогретого мяса и ломоть хлеба. Наказ Шандала выполнился сам собой – видимо мой желудок настолько был пуст, что я проглотил пищу мгновенно, едва успев почувствовать ее вкус. Желудок все еще ворчал о превратностях своей судьбы, но уже не так сварливо и громко, слегка задобренный простой походной трапезой.

– Ну, коли все готовы, тронулись с Богом! – Шандал, широко перекрестился и стал выводить телегу к дороге, покрикивая на пони.

Кионд подошел ко мне:

– Держись в пяти шагах позади телеги и внимательно смотри назад и по сторонам. Нынче приходиться сильно береженым быть.

Почти у самой дороги, метров трех в ширину с хорошо утоптанной поверхностью, на обочине я увидел кривоватый, но довольно толстый сук со снятой временем корой и потемневший от долгого лежания на земле. Я взял его в руки – увесистая деревяха удобно легла в ладонь, и, опираясь на нее, я пошел в след телеги. Кионд уже убежал на три десятка шагов от нас и быстро шагал вперед, широко размахивая правой рукой с зажатым в ней копьем.

Шли молча. Было слышно лишь поскрипывание колес и постукивание подкованных копыт по редким булыжникам. Часа через два дорога выбежала из чащи и повела нас среди невысоких холмов, поросших низкой травой и торчащими тут и там островками густого кустарника. Кое-где еще не сошла роса, и прозрачные капельки весело искрились на солнце и немного оживляли блеском открытую местность.