Миры

Ближе к полудню Джефф пригласил Виолетту покататься на лыжах. Они ушли; я было попыталась сама прикоснуться к высокому, то бишь к горным лыжам, но мне сказали, что для начинающих нет экипировки, её не держат – салаги катаются внизу. Конечно, я могла бы заказать все то, что требуется настоящему горнолыжнику. И до конца своих дней проваляться в гипсе. Клонексин, клонексин, даже ты тут не поможешь.

Вот так, милые. Посему я отправилась бродить по городу и вдосталь набродилась, а когда замерзла, прибилась к какому-то кафе, где и стала писать теплые письма. Дэниелу, Джону, Бенни. Даже мамочке черкнула посланьице.

В письмах Джону и Дэниелу о Джеффе и запятой не обмолвилась. Дэну могу запросто описывать ночи с Бенни, Дэн не будет ревновать. А Джеффа он бы вычислил, инстинкт земляного крота. Ха! Как будто я способна влюбиться в червя навозного – в копа!

6 января. Последний день во Франции. Слава Богу, вернулись в Париж. Что бы тут ни происходило, Париж есть Париж. Было холодно, солнечно, безветренно. Кое-кто решил, что погода не для прогулок. Виолетта с Мэнни целый день проторчали в Лувре – все же под крышей, в тепле, – мы с Джеффом дотемна шатались по улицам, от Монмартра добрели до геликоптерпорта, потом вернулись на набережную Сены, в пансион. Замерзли. Растирали друг другу ступни. У Джеффа они большие до безобразия. Моим не чета, славным.

А если серьезно, все эти прогулки идут мне на пользу. Брюки стали свободными в талии, зато бедра в штанах теперь – как влитые. Что со мной будет, когда вернусь на уровень гравитации 0,8? Разжирею? Стремительно, если срочно не займусь спортом, гандболом.

Мы с Джеффом купили в складчину компьютер-переводчик. Он переводит с четырех европейских языков. Словарный запас велик. Машина правильно спрягает и склоняет, но помимо этого создателям компьютера, увы, не удалось заложить в программу ни зернышка грамматики. Поэтому машина зачастую выдает прямо-таки анекдотические фразы. А в принципе все можно разобрать, при желании. Мы купили эту штуковину за полцены у одного англичанина в геликоптер-порту. Возможно, там же его и продадим, когда будем покидать Европу.

Столько впечатлений сегодня! Прежде чем описывать все то, что нам довелось увидеть, стоит развернуть карту Парижа…

Глава 33

Кода – Код

СТИХОТВОРЕНИЕ ПЕРВОЕ

Днем и ночью тебя он чувствует кожей,Аронс, последний поэт столетья.Он все бросил, все сжег, все уничтожилИ стихи, но не этот листочек бледный.У поэта свое представленье о том, чем жив человек.Больше всякого воздуха необходим любви глоток.

И цветущую плоть покрывают галактики мертвых клеток –Лишь бы цвела… Да спасет тебя Бог!Истина: разум, стреноженный кожей, вял и тих.Если к тому же страсть вянет, как в зной трава…Если помнишь меня, прости за дурацкий стих –Клетки мертвые мне заменяют живые слова.Помнишь? Творить мне опять всю ночь, но, видит Бог,

Руки согреешь над пламенем красных строк.

Глава 34

Взывая к небесам, ты обретёшь спокойствие на сердце и твердость духа

Ничто в Мадриде не предвещало тот праздник, который ждал нас в Нерхе. Мадрид – город холодный и суетный, как большинство столиц. Правда, в Мадриде не сезон – туристов мало.

Нерха залита теплым солнцем. Тьма туристов, яблоку некуда упасть. Организаторы тура – смешно – привезли нас сюда, а не в Малагу, по одной-единственной причине: здесь не так многолюдно, как в Малаге или в Торемолиносе.

Испанцев не много, или они как-то затерялись в Нерхе среди приезжих. На каждом углу – скандинавская речь, в Англии шведов и финнов куда меньше. Мы неоднократно – делали попытки понять, о чем толкуют скандинавы. Но наша машинка, компьютер-переводчик, выдавала лишь многообещающий шум.

Уже в Ницце, там было страшно холодно, я мечтала добраться до теплого океана, окунуться в него. Но, прежде чем окунуться, мне предстояло взять напрокат купальник. «Купальный костюм», так это звучит в Нерхе. Два лоскутика, которые едва-едва прикрывают твои соски и промежность. Лучше ходить голой. Никогда в жизни я не ощущала себя такой раздетой. Эдакая юная самочка, эротика для всех, живая реклама-зазывалочка в фойе бродвейской гостиницы.

Вода в море оказалась холодной, но, когда ты уже окоченел, холод – дело второстепенное. Джефф бросился за мной, дурачась, – его хватило на несколько минут, после чего он громко заклацал зубами, и я разрешила ему вернуться на берег.