Мишень для сердечных ударов

После полуночи я припарковалась недалеко от ее подъезда и включила ноутбук. Госпожа Серафима уже спала. Прошло немного времени, и к мягкому свечению ночника добавился неяркий свет внезапно включившегося телевизора. На экране мелькали черные и белые точки, слышалось тихое шипение. Госпожа Серафима тревожно заворочалась, потом проснулась, подняла голову, нащупала пульт и выключила телевизор. Не прошло и минуты, как он зашипел снова. Серафима несколько раз пыталась справиться со взбесившейся техникой, и каждый раз проигрывала. Наконец, она проснулась окончательно, встала, накинула халат, наклонилась и попыталась выдернуть шнур телевизора из розетки. Я быстро щелкнула переключателем пульта, который вручил мне Шилов. Мне не было видно, что показал экран, но Серафима вдруг замерла в неудобной позе, а потом шарахнулась прочь от телевизора. Рука, в которой она держала пульт, отчаянно дергалась, женщина пыталась все-таки выключить телевизор, на ее лице застыла маска ужаса.

Я не видела, но я знала, что сейчас на фоне «белого шума» на экране мелькают плохо различимые, но вполне узнаваемые лики людей, которым ее «лечение» помогло уйти в мир теней раньше времени. Настало время задействовать динамики. Я щелкнула другим переключателем, и в своих наушниках услышала тихий, но четкий шепот:

– Иди к нам… к нам… иди к нам…

Судя по расположению динамиков, шепот должен был идти на госпожу изо всех углов ее дома. Серафима выронила пульт и закрутила головой, пытаясь найти источник страшного шипения. В этот момент она напоминала мне ночную сову, ослепленную светом фар. Наконец, она нашла в себе силы броситься к телевизору и выдернуть вилку из розетки. Экран потух, я выключила динамики. Пусть немного успокоится. Конечно, если телевизор самостоятельно включается среди ночи и начинает показывать всякие неугодные хозяйке вещи, это неприятно, но в принципе объяснимо. А как вы объясните вот это?

Я опять щелкнула переключателем, и глухую тишину квартиры Серафимы прервал резкий звук сливающегося туалетного бачка. Гадалка натянула одеяло до самого подбородка, потом, дождавшись, когда звук утихнет, медленно прокралась к туалету. Естественно, там никого не было. Она внимательно осмотрела узенькое помещение, подняла голову кверху и вздрогнула: на белом потолке четко отпечатался жирный земляной след костлявой ладони.

Больше в эту ночь госпожа Серафима спать не ложилась. Она включила свет во всех комнатах, опасливо глядя на телевизор, прибавила громкость в приемнике, забралась с ногами на диван и, испуганно озираясь, крутила головой по сторонам до самого утра. Впрочем, об этом я и сама узнала утром, когда просмотрела записи: бдить всю ночь перед окнами шарлатанки мне не улыбалось, к тому же под покровом ночи мне еще следовало посетить ее офис.

Утром я не смогла отказать себе в удовольствии увидеть парадный выход госпожи Серафимы. На работу она выезжала около десяти, простые обыватели выходят из дома гораздо раньше, поэтому о необъяснимом ночном происшествии знал почти весь двор: окно и входная дверь гадалки были заляпаны густыми земляными отпечатками рук и ног. Если учесть, что ночи стояли сухие и холодные, неизвестно откуда взявшаяся грязь, да отпечатки босых ступней развеселили храбрых и перепугали слабонервных. К тому же художественная натура Люси не позволила примитивно пачкать дверь, и следы они с Васей расположили в форме креста.

Бледная Серафима почти бегом пробежала к своей машине и долго не могла попасть в замочную скважину. Наконец ей удалось сесть в автомобиль и захлопнуть дверцу. По лицу ее стекали капельки пота, и она машинально достала из бардачка валявшуюся там салфетку. Серафима вытерла лоб и недовольно поморщилась: почему салфетка влажная? Вопль, раздавшийся из закрытой машины, привлек внимание даже тех, кто проигнорировал живопись Васи и Люси: полуистлевшая грязная красная тряпочка никогда не была частью обивки гроба, но в контексте недавних событий очень ее напоминала. Конечно, если бы госпожа Серафима включила на ночь сигнализацию, мне не удалось бы так легко подменить небольшую салфетку, которую она хранила в бардачке, на этот кусок текстиля, но, на мое счастье, этой ночью она забыла или посчитала лишним ставить машину на охрану.

В итоге госпожа Серафима отправилась на работу на общественном транспорте.

В офисе ее ждало мало приятного. В ответ на ее просьбу приготовить кофе, секретарша отчаянно завизжала. Демонстрируя посетителям сахарницу, полную земли, она не могла вымолвить ни слова, только показывала пальцем в черное месиво, в котором чинно копошился мирный земляной червячок.

Запись Витя поставил на таймер, поэтому динамики выдавали шипение «пропавших душ» уже без моего участия. Чтобы у госпожи Серафимы не возникло сомнения в том, чего, собственно, от нее хотят загубленные пациенты, голоса уточняли:

– Убийца-а-а, – грустно и продолжительно констатировал мужской голос из розетки под столом.

– За что? – хныкало из полости над люстрой.

– Мы жде-е-ем, – шелестело из замка дверной панели.