Мишки-гамми и гоблины

– Моя кличка Нянюшка, – сказал один из них. – А его, – он показал на товарища, – сержант Лори.

– А это, – уродец показал на выскакивающих и выползающих из леса знакомых уже Каролине чудовищ, – наши верные друзья.

– Сыграем в ночь? – подмигнула принцессе крыса.

– А почему бы и нет? – оскалил пасть человечек- собачка.

Принцесса стала шарить рукой по траве, чтобы швырнуть в них какой-нибудь корягой или камнем, но нащупала только Робби. Тот сидел ни жив ни мертв от страха и беспрерывно мяукал.

– Она не хочет играть с нами, – сказал вдруг паук. – Надо откусить ей палец.

– Не смей! – заверещал человечек. – Ты не имеешь права! Это я! Это я! Я!..

– Что ты? – паук приподнял глаза кончиком лапы и уставился на спорщика.

– Я откушу ей голову, – спокойно закончил тот. – Она плохая девчонка. Нет, она совсем безнадежна.

Каролина, вся похолодев от ужаса, слушала, этот спор. Она закрыла лицо руками и заплакала.

– Нянюшка! – сквозь слезы позвала принцесса в последний (как сама она предполагала) раз.

Глава 5

Малыш

Если бы у Малыша кто-нибудь спросил, доволен ли он тем, что родился медведем-гамми, Малыш, подумав ровно четыре секунды, ответил бы: да, конечно. О чем бы он думал эти четыре секунды?

Да о том, что, пожалуй, единственное неудобство, связанное с принадлежностью к славному племени гам- ми – это то, что тебе надо вовремя ложиться спать. А вовремя – это значило сразу после заката. Летом это хорошо. А вот зимой? Так можно проспать пол жизни, честное слово.

Колдун твердит, что с восходом луны его волшебные чары ослабевают настолько, что он не может наколдовать даже фунт сушеных абрикосов.

Враки это все. Ему просто жалко этих абрикосов. А когда все ложатся спать, Колдун украдкой курит свою трубку. Потому что Бабушка ему не разрешает... Вот почему Колдун придумал про луну и про свои чары.

Сегодня Малыш решил проигнорировать требование деда и ушел в лес аж до восхода Полярной звезды.

– Конечно, Колдун уже рвет и мечет. Но ведь рано или поздно я должен доказать ему, что я не маленький?

Так Малыш успокаивал себя.

– Да в самом-то деле! Толстяк – тот вон один раз вообще не ночевал дома. И ничего... Колдун же не превратил его в совок для мусора, как обещал.

Мишка светил себе маленьким фонариком, от которого во все стороны разбегались причудливые тени, а из темноты слеталась всякая мошкара. С гулким стуком о стекло ударился зеленый богомол.

Вдруг со стороны леса послышался чей-то плач. Очень тихо, словно издалека.

Потом Малыш услышал голос.

– Девчонка, – поморщился он. – Наверное, кто-то из деревенских заблудился.

Медвежонок поразмыслил ровно четыре секунды, и решительно двинулся на звук голоса.

– А-а, – махнул он лапой. – Дед не разрешает знакомиться с людьми – мол, о нас не должен знать никто! – но девчонке все равно никто из взрослых не поверит. Как и мне не поверит Колдун, когда я скажу, что задержался из-за того, что помогал кому-то выбраться из леса.

По мере продвижения вперед лес все меньше и меньше нравился Малышу. Он заметил обломанные-кусты и истоптанную траву. К тому же тьма здесь была какая-то особенная. Как в чулане. Хоть звезды и луна были на небе, но свету от них было очень мало.

– Эге-е-э-эй! – крикнул медвежонок. – Я иду-у-у!

Эхо его голоса перекрыл отчаянный крик.

– Нет, – с тревогой сказал Малыш, – заблудившиеся так не кричат.

И он пошагал быстрее.

Нельзя сказать, что Малыш совсем не боялся ходить по ночному лесу один. Он боялся совсем немножко. Ровно столько, сколько нужно, чтобы не утратить бдительности. Колдун когда-то научил его волшебной песенке, которая должна хранить от злых духов и разных чудовищ, которые обитают в этом лесу...

Позже выяснилось, что никакая эта песня не волшебная, а твари, которые населяют ночной лес у подножия Ферри, просто не переносят на дух музыку. Особенно если она бодрая, веселая.

И Малыш решил на всякий случай запеть:

Я по жизни отвечаюПочему я не грущу: Потому что забываю Все, что помнить не хочу. Столько бед бывало прежде Я забыл давно о том, Потому что есть надежда

И память слабая притом!Наверняка! Наверняка!Будет все путем!

При первых же звуках песни из кустов донеслось отчаянное шипенье, словно туда только что вылили полный чайник с крутым кипятком.

– Не нравится? – поинтересовался Малыш, – Тогда я попробую еще раз. Может, сейчас моя песенка покажется вам более симпатичной...

И он спел еще раз.

Малыш пел до тех пор, пока не увидел у подножия отвесной скалы маленькую девочку лет восьми-десяти, в красивом, но местами изодранном платье. Девочка лежала на траве и плакала, а рядом с ней отчаянно мяукал котенок.

Поставив фонарь на землю, медвежонок приблизился к ней и тронул за плечо.

– Эй!..

Каролина подняла на него испуганные глаза.

– Нет! Нет! – закричала она, прикрываясь рукой.

– Да не бойся меня, дурочка, – сказал Малыш, поправляя на берете ослепительно белое гусиное перо. – Разве я похож на привидение?