Мишн-Флэтс

На кухне пахло вареными овощами и немытым телом. На столе стояла наполовину пустая четвертушка «Джима Бима». В холодильнике – хоть шаром покати, только сиротливая древняя банка столовой соды. В шкафчиках несколько банок с готовой едой – спагетти, бобы. Суповые пакетики, в которые уже нашли дорогу муравьи.

– Эй, Морис, кто-нибудь из социальной службы был у тебя дома?

– Не помню.

Стволом винтовки я толкнул дверь ванной комнаты.

И тут впечатление разрухи.

Ванна и унитаз в пятнах ядреного ржавого цвета. В унитазе плавают два бычка. Стена под умывальником прогнила насквозь, дыра была кое-как забита досками, но в щелях виднелась земля снаружи дома.

Я выключил везде свет и вышел.

– Морис, ты помнишь, что такое предупредительное заключение?

– Да, сэр.

– И что же?

– Это когда вы меня запираете в кутузку, но я не арестованный.

– Верно. А ты помнишь, почему я тебя брал в предупредительное заключение?

– Чтоб предупредить меня. Потому оно так и называется – предупредительное.

– Это значит – оберечь тебя от тебя самого, предупредить какую-нибудь глупость с твоей стороны. Именно это мы сейчас и сделаем, Морис. Я тебя заберу с собой, чтоб ты, грешным делом, не убил кого, стреляя по светофору.

– Чтоб я в кого попал – ни Боже ж мой!

– Что ты ни в кого не целишь – я верю. А что ты ни в кого не попадешь – тут могут быть два мнения. Да и в том случае, если ты попадешь в светофор...

Лицо Мориса не выражало никаких эмоций.

– Слушай, Морис, светофор не для того висит, чтоб по нему палили. В конце концов, это собственность города. Чужое имущество. А если ты попадешь в машину?

– В машины я никогда не целюсь.

Мои наставительные беседы с Морисом всегда быстро заходят в тупик. Похоже, и в этот раз я занимался пустой тратой слов. Я никогда не мог понять, просто ли он дурковат или действительно с приветом. Так или иначе, беднягу не стоило судить слишком строго. Жизнь не была добра к нему, и то, через что он прошел, я бы и врагу не пожелал.

Он опять поднял голову и посмотрел мне в глаза. Он стоял ко мне «хорошей» стороной лица, и в полутьме его лицо казалось вполне обычным. Темноглазый, худой, кожа внатяжку – заурядное лицо, типичное для наших краев. Лицо моряка или дровосека с фотографии начала века.

– Есть хочешь, Морис?

– Не то чтоб очень.

– А ел-то когда в последний раз?

– Да вроде как вчера.

– А не сходить ли нам на пару в «Сову»?

– Я думал, вы меня заарестуете.

– Заарестую – это да. Но сперва поедим в «Сове».

– А винтовку отдадите?

– Не-а. Ты сдуру кого-нибудь укокошишь. К примеру, меня.

– Чиф Трумэн, да чтоб я да в вас!..

– Ну-ну, спасибо на добром слове. Но я винтовочку лучше придержу. При всем моем уважении, Морис, стрелок ты аховый.

– Все равно судья велит вам вернуть. У меня на винтовку бумажка правильная.

– О, да ты у нас заправский юрист!

Морис довольно хихикнул.

– А то как же! – гордо сказал он.

В «Сове» было почти пусто. Несколько посетителей сидели за стойкой бара, сосали коктейли и смотрели хоккейный матч по телевизору. За стойкой стоял Фил Ламфир, владелец заведения, а в мертвый сезон – и единственный бармен. Он преспокойно читал, опираясь локтями на стойку и заслонившись от посетителей газетой.

Когда мы с Морисом взобрались на высокие стулья, остальные приветствовали меня нестройным хором:

– Привет, Бен!

Одна только Дайан Харнд помедлила и затем щебетнула:

– Привет, чиф Трумэн!

Кокетливо ухмыльнувшись, она опять повернулась к телевизору.

Дайан когда-то была милашкой, однако в последнее время сильно сдала. Золотые волосы стали как солома. Под глазами черные круги. Но она, по привычке, вела себя как избалованная красавица. И знакомые, тоже по привычке, относились к ней как к красавице. Надо сказать, у меня с Дайан было много пылких свиданий – много ссор и много примирений. Словом, мы друг дружку понимали с полуслова.

Морис заказал было порцию «Джима Бима». Но я тут же заказ отменил.

– Две кока-колы, – сказал я Филу, который скорчил презрительную гримасу.

Джимми Лоунс поинтересовался:

– Похоже, Бен, ты арестовал нашего Аль Капоне?

– Не-а. В доме у Мориса нынче очень жарко. Вот мы и решили, что он проведет ночку в более прохладном месте. Только прежде хорошенько поужинает.

Дайан одарила меня ироническим взглядом.

– А за обед будет из моих налогов заплачено? – шутливо осведомился Джимми Лоунс.

– Нет, из моего кармана.

Тут встрял Боб Берк:

– А твоя зарплата – откуда? Из наших кровных налогов!

Дайан сразу же нашлась:

– А твоя зарплата откуда берется? Из чьих кровных?

Берку крыть было нечем. Он работал уборщиком в городской службе – следовательно, тоже зависел от налогоплательщиков. Впрочем, я и сам мог постоять за себя – без поддержки со стороны Дайан.

– Не больно-то много налогов уходит на мою зарплату, – сказал я. – Кстати, как только найдут другого подходящего шерифа – я пас. Сдам дела – и деру из этого проклятущего места.

Дайан насмешливо хмыкнула.

– Куда же ты подашься?

– Путешествовать. Мир поглядеть, себя показать.

– Фу-ты ну-ты! И куда же ты упутешествуешь?

– А хотя бы в Прагу.

– В Прагу? – переспросила Дайан, словно услышав название впервые в жизни. – Понятие не имею, где это.