Миссия из прошлого

– Но… – Элисса, собравшаяся было, что-то гневно возразить Гамилькару, вдруг резко замолчала, удивлённо увидев вместо красных скал далёкое тёмное небо, а затем стремительно приближавшуюся землю; позже что-то ожгло её правый висок и она, мгновенно потеряв сознание, погрузилась в спасительную темноту – туда, где нет ни боли, ни страданий.

Гамилькар, увидев, как рухнула на землю девушка, с криком бросился к ней. Её странная неподвижность испугала его. Но быстро убедившись, что его Элисса жива и просто потеряла сознание от удара головой о камень, он, не тратя время на то, чтобы привести её в чувство, быстро оттащил её в сторону, под защиту большого валуна. Затем, стремительно выпрямившись, поднял лук и стал готовиться к схватке с приближающимися врагами. Всадниками были уже совсем рядом, не далее чем в пяти десятков шагов от них.

Краем глаза Гамилькар успел заметить блестящие, слезящиеся от боли и в тоже время какие-то виновато-потухшие глаза Урагана, который словно бы винился перед ним и отчаянно просил прощение за упавшую Элиссу, а также за то, что не может помочь своему другу-хозяину в предстоящей битве и оставляет его один на один с многочисленными врагами. Чёрный жеребец больше не ржал дико от боли, а лишь временами пофыркивал и стоял неподвижно, очевидно боясь, что лишнее движение может вновь вызвать приступ страшной, невыносимой боли в задней ноге. Помочь ему сейчас было невозможно, и Гамилькар, недовольно скрипнув зубами, торопливо отвернул от Урагана голову, весь полыхая от ярости.

Вспыхнувшая в груди ярость мгновенно прогнала усталость, и одновременно удвоила, утроила силы Гамилькара. Это было то, что ему нужно. Ярость просто кипела внутри него, грозя в любое мгновение лавой выплеснуться наружу. На мгновение он стал похож на загнанного раненого тигра, когда боль и ярость заставляют его временно забыть о страхе смерти и отчаянно броситься на своих преследователей. Однако Гамилькар силой воли очистил своё сознание и подавил в себе это неверное, безрассудное желание немедленно броситься навстречу своим противникам. И, словно опомнившись, его мозг начал работать чётко и ясно, пытаясь найти единственно верное в данных условиях решение. Он должен выиграть этот бой. Он должен уничтожить своих врагов и ни в коем случае не должен погибнуть сам – иначе следом за ним погибнет и Элисса.

Враги стремительно приближались. Медлить было больше нельзя. Гамилькар быстро выхватил из колчана стрелу и натянул тугой лук. Первый всадник, отбросив свой ненужный более лук, теперь выставил вперёд тяжелое длинное копьё и, прикрывшись шитом от возможной стрелы Гамилькара, нёсся прямо на него. Стрелять в него было бесполезно. Зато второй всадник, с красным пером на шлеме, щитом прикрыться не успел – и оперённая стрела Гамилькара бесшумной молнией вошла туда, где между тёмным воротом доспехов и окончанием бронзового шлема, белела тоненькая полоска шеи. Через мгновение, так и не успев ничего понять, всадник выпустил поводья из рук и с грохотом рухнул прямо на каменистую землю. Шлем с красным пером, слетев с головы хозяина, высоко подпрыгнул пару раз и отлетел далеко в сторону – красивый, прочный, но, увы, никому уже более ненужный. Зато сразу стала видна кудрявая голова с молодым, совсем ещё юным, безусым лицом…

Бледный, едва видимый лучик света, пробившись каким-то чудом сквозь плотную пелену чёрных дождевых туч, мягко скользнул по этому юному лицу, словно скорбя об этой напрасно загубленной жизни. За что он погиб? Ради чего отдал свою молодость и жизнь? Ответа на эти вопросы никто не дал… Лишь солнечный лучик, остановив свой неумолимый бег, чуть задержался на его открытых, немигающе уставившихся в холодное небо глазах, на короткое мгновение осветил их, одновременно наполняя теплом и жизнью, а затем, ярко вспыхнув, исчез, ушёл обратно в небеса, унося с собой последнюю искру жизни из этого, ещё совсем недавно полного сил, молодого тела…

Гамилькару, однако, было не до печали по погибшему врагу. Вновь зазвенела тетива, и вторая стрела, сверкая острыми гранями наконечника, с хищным свистом устремилась навстречу своей жертве. Её полёт был быстр и неуловим, казалось ещё секунда и она вонзится, вопьётся в тёплую податливую живую плоть… Но, встретив умело поставленный опытной рукой щит, она, жалобно звякнув, с треском сломалась пополам и безжизненными обломками рухнула прямо на землю, под копыта бешенно несущегося коня. Больше ей уже не взлететь…

Промах! Какая жалость!..

Времени, чтобы достать и пустить новую стрелу не оставалось, поэтому Гамилькар, без колебаний отбросив в сторону ненужный более лук, стремительным движением выхватил из-за пояса нож, и, широко расставив ноги, приготовился к встрече с последним противником. Дождавшись, когда наконечник тяжёлого копья окажется всего в двух метрах от его груди, он неожиданно метнулся вправо, уходя от удара, затем резко развернулся и тут же метнул нож…