Миссия выполнима

Через минуту из ванной комнаты, держа на вытянутых руках какую-то куртку, вышел милиционер.

— Вот, за бачком унитаза нашел.

Куртка была вся в крови.

Сохатого повалили, защелкнули на руках браслеты и обыскали. В карманах у него нашли часы и ключи потерпевшего.

— А ключи-то тебе зачем, ключи-то почему не выбросил? — спросили оперативники. — Пьяный, что ли, был? И паспорт вон потерял… Вот дурак, совсем ум пропил! Ему на пузырь не хватало, а он взял и человека зарезал!

— Я? Да вы что?! Я весь день дома был! Вы чего мне мокрое шьете?..

Но отпираться было бесполезно, потому что свидетели показали, что заточка, извлеченная из тела потерпевшего, принадлежала гражданину Васильчуку, а на ее ручке были обнаружены отпечатки его пальцев…

Глава 23

По телевизору шли новости. Дикторы шевелили губами, улыбались и играли мимикой. Но слышно их не было, потому что звук был отключен.

Перед телевизором в кресле сидел пожилой человек в халате, бессмысленно уставившись в мерцающий экран. Он не видел, что происходит на экране, не видел телевизор и вообще ничего не видел…

Рядом с ним, на журнальном столике, лежал лист бумаги, шариковая авторучка и пистолет Макарова.

Он сидел так, не шевелясь, не меняя позы.

Сидел час.

Два.

Три…

В коридоре, возле входной двери, послышалось какое-то неясное шуршание, словно кто-то шарился в замке.

Но он не обратил на это никакого внимания.

Тихо щелкнул механизм замка, цилиндр сделал два оборота, втягивая внутрь металлический язычок, и дверь медленно открылась.

С лестничной площадки в квартиру быстро проскользнул человек. Бесшумно прикрыл за собой входную дверь. Замер, привыкая к полумраку. Сделал шаг вперед. Еще один…

По стенам комнаты бегали цветные, отбрасываемые экраном телевизора тени. Звука слышно не было.

Перед телевизором в кресле сидел человек в форме, с нацепленными на китель медалями. Медалей было много, и поэтому они располагались в несколько рядов. Верхний ряд начинался с двух поблекших от времени медалей «За отвагу». С самых памятных, потому что первых медалей…

В кресле, в парадной форме, при орденах и медалях, сидел генерал Крашенинников. Теперь уже в отставке.

Это был он.

И не он…

Это был какой-то совсем другой человек — хоть и в парадном с генеральскими погонами кителе, но какой-то древний, с отвисшей челюстью и потухшим взглядом, старик.

И все-таки это был генерал Крашенинников. Мгновенно, в течение нескольких дней, превратившийся в дряхлого старца сразу после того, как его часть взлетела на воздух. А на самом деле не часть, на самом деле его дело…

Он медленно, словно с усилием, повернул голову и сказал:

— Это ты?

Он знал, кто к нему может прийти. Он ждал.

— Я, — ответил вошедший. — Можно включить свет?

— Валяй.

Щелкнул выключатель.

Человек стоял в проеме двери, в правой руке у него был пистолет. Генерал никогда его не видел, но он узнал его. По манерам узнал.

Человек совершенно бесшумно прошел в комнату, остановился недалеко от кресла.

— Это ты был возле части? Ты вытащил своего человека, чтобы потом убить его?

— Убили — вы. Я лишь прибрал за вами.

— Кто вы — он и ты?

— Люди.

— Ясно, — кивнул генерал. Другого ответа он услышать не ожидал.

— По мою душу пришел?

— По вашу.

— Тогда садись. Время есть. Успеешь еще. Человек с пистолетом сел. И как бы невзначай пододвинул к себе лежащий на журнальном столике «Макаров». Генерал криво усмехнулся.

— Хочешь узнать у меня подробности того, чем я занимался?

— Хочу.

— Сохранением армии. Которая основа всему.

— И ради этого убивали?

— Армия всегда убивала и гораздо больше убивала. Армия и создана для того, чтобы убивать. Во благо своей страны. Всегда во благо. И теперь — во благо… Государство без армии — лев со сточенными клыками, которого может загрызть любой шакал. Я не хочу, чтобы нас сожрали шакалы.

— Так вы, оказывается, патриот… — с легкой иронией сказал пришедший.

— Патриот, — просто ответил генерал, — хотя теперь это не модно. Теперь в моде деньги. А Родина там, где больше платят.

— Но вы ведь тоже!..

— Да, я тоже. Но я не взял лично себе ни копейки. Я работал не на свой карман, а на армию. На страну! Я — на страну, а вы — против! Ты и он — вы загубили доброе дело, вы сработали на них, — кивнул генерал куда-то в сторону. — Вы как «Першинги», вы хуже «Першингов», потому что бьете в спину!..

Несколько минут они молчали.

И все равно нужно было делать то, зачем он сюда пришел.

— Кому вы подчинялись?

— Я уже сказал — себе.

— Только себе?

— Да! Это придумал я, я один! Мои люди ничего не знают. Я отдавал приказы, и, значит, весь спрос с меня. На том давай поставим точку. Больше я тебе все равно ничего не скажу.

— А если я спрошу так, как спрашивали у моего человека там, в оружейке? Как спрашивали вы?!

— Попробуй. Только вряд ли у тебя что-нибудь получится. Я старый человек и не смогу выдержать того, что выдержит молодой. Просто сердце остановится. Стариков невозможно пытать, их можно только убивать.

Тут он был прав — ни пытки, ни наркотики помочь здесь не могли. Если он не захочет говорить, он ничего не скажет.