Мистер Белый. Воссоединение. Часть 3

У Ильдара вырвался нервный смешок. В его голове крутились непредсказуемые мысли. Он хотел всё рассказать Ангелине: то, что она видела во дворе, была всего лишь постанова от лица самого мужчины, но не от лица ребят. Таким спланированным действием он бы формально отправил её в одиночную камеру, а сам бы взял её домой под опеку, поскольку понимал, что девочка не справится одна в столь гнилом коллективе. Он бы спас её, как однажды её отец спас его. И ничего бы взамен ни просил. “Теперь я проставлюсь не в лучшем свете… А момента, чтобы всё рассказать, уже не будет. Да они в суд подадут, если я начну извиняться перед Ангелиной при них, ведь по итогу вскроется, что я позволил издеваться над ребёнком!”.

— Ааа. Ну, в таком случае, пускай ребёнок подпишет согласие на удочерение и согласие опекунов, то есть Вас, на то, что Вы готовы принять ребёнка и у Вас есть всё нужное для его обеспечения.

— Хорошо. — Обри подошла ближе, вещая кивком: КУДА ИДТИ. Но воспитатель, в свою очередь, допустил ладонь к её суконной шинели, к боку плеча, говоря:

— Извините за нескромность. Я так полагаю, семья у Вас неполная?

— Да. А как Вы это поняли? — Женщина взяла его руку и подарила мужику в клетчатой рубашке с синий полоской. Он сложил свои ладони перед ней в замок.

— Чтобы подписывать договор, нужны все представители семьи, которые на данный момент имеются.

Как ни странно, в организации отсутствовал пунктик обязательного обучения в школе приёмных родителей.4 А также много чего вроде получения заключения о возможности быть усыновителем и вставания на учёт того же усыновителя. Да что уж там. Без документов приходишь в свободное время и забираешь кого желаешь. Лишь бы взяли.

Глава 4

Престон Дэвис огибал всю Алимровку по границам ПГТ. В тот день, в воскресенье, пятого апреля, он задумался, насколько паршивый отец. Он всегда об этом думал, но сегодня пуще всего, потому что дома делать было нечего в стезе мужского дела, вот Престон и лежал, думал от безделья о насущных проблемах, пока жена пылесосила перед ним ковёр в его комнате. Итак, пятидесятидвухлетний мужчина начал анализировать всю свою деятельность с самого начала карьеры “Отца”. Проблемы, как он помнит, начались ещё когда однажды маленький Ричи ходил в детский сад… Над Ричардом стебались за то, как одевался; в особенности — за подтяжки. Разумеется, сын донёс информацию своему сородичу. “И вот, как я сейчас помню, прихожу к главному дурачку, который управлял всем оркестром скота, и говорю: (Слушай, давай ты отстанешь от моего сына, иначе не поздоровиться тебе?). Вспоминаю… он ответил нечто вроде: (Да? И что ты мне сделаешь, если я тебе не подчинюсь?). Вот. Этого я боялся. Что отвечать после дерзкой заявы? Бить детей я не могу. Это неправильно. С воспитателем поговорить? Я так покажу уже свою слабость. Естественно, я развернулся и ушёл с болью на сердце от состояния беспомощности. В этот момент, да и сейчас, когда я вспоминаю, моя самооценка резко подрывается. Оказывается, какой-то ребёнок сильнее меня! Помню, тогда я задумывался, что и мальчик мой будет слабым. Кем он вырастет? Если отец не может постоять сам за себя? Зачем вообще я решился на ребёнка, зная, что не смогу подготовить его к суровой жизни, впоследствии обрекая его на вечные муки? Господи! Наверное, потому, что не хотел, как итог, остаться одиноким…”.