Мистер Эндерби изнутри

Эндерби увидел мужчину в кепке с козырьком, шумно бросившего две пачки в фургон с надписью «ГУДБАЙ, ХОРОШИЕ КНИЖКИ». Потом фургон тронулся, презрительно, дерзко вонзившись в дорожный поток. «Так, — решил Эндерби. — Значит, сэр Джордж уже принялся за репрессалии, да? Все издания стихов Эндерби изымаются из продажи, да? Узко, весьма узко мыслящий человек». Зашел в магазин, удрученно увидел людей, покупающих книги по садоводству. Выставочные, снятые в ателье портреты моложавых ухоженных авторов бестселлеров увенчивали стопки самих бестселлеров. Эндерби захотелось бежать; это не лучше чтения воскресных рецензий. И чтоб усугубить несчастье, увидел, что обозлил сэра Джорджа: два запачканных томика Эндерби мрачно супились на непосещаемых поэтических полках. Он не достоин вниманья богатого рыцаря, слишком низок для низкой мести. Ну ладно. Внезапно из-под грудины Эндерби, вместе с острой диспепсической болью, сама собой взметнулась фамилия Роуклифф. Он говорит, во всех антологиях? Посмотрим.

Эндерби просмотрел «Поэзию сегодня», «Житничку современных стихов», «Лучших поэтов нашего времени», «Пою для тебя в утешенье, Солдат» (антология стихотворений генерал-лейтенанта Фиппса, к. в., з. о. с.[37] и т. д., тираж шестьдесят тысяч), «Внутренние голоса» и другие тома, обнаружив, что Роуклифф представлен везде следующими безыскусными лирическими строками:

Он сказал: «Неужели вам нужен другой,Может, мне лучше уйти тогда».

Она не взглянула, не стала кивать головой,Не сказала ни нет, ни да.«Отправлюсь я с горя, нацелю ружьеНа любого людей и страны врага.

Кровавый бой — утешенье мое».А она не сказала ни нет, ни да.И пошел он с грязью венчаться в усталый привал,Общий ад поглотил его личный ад.

Долго землю чужую он потом своим поливал,А она все молчит и не зовет назад.

Эндерби горько увидел в десятой антологии избранного десятую перепечатку этого самого стихотворения. И ни в одной книге не было ничего принадлежавшего Эндерби.

Он вытащил из правого брючного кармана Арри полную горсть монет. С сопением пересчитал: двенадцать и девять пенсов. Знал: в  бумажнике одна фунтовая банкнота. Ругаясь про себя, продвигался к дверям, вновь пересчитывал, склонив голову. И наткнулся на молодого торговца, который сказал:

— Уупс, сэр. Не увидели ничего интересного, сэр?

— Книги, — объявил Эндерби с пролептически пьяной грубостью. — Трата времени и чертовых денег. — И ушел, бросив солдатское «гудбай» Гуд-баю, но ни одному гудбаеву гудбою. Почти прямо напротив был паб, в старомодных окнах которого с бутылочным стеклом светились уютные огоньки с рождественской открытки. Эндерби зашел в общественный бар и заказал виски.

4

Эндерби зашел в общественный бар и заказал виски. Это был другой паб, спустя несколько часов. Не второй, не третий, а где-то довольно далеко в ряду, иксовый, или какой-то еще. В целом, решил благосклонный, пошатывавшийся Эндерби, вечер прошел не так плохо. Встретил двух очень толстых нигерийцев с хитрыми широкими улыбками и многочисленными угрями. Они от всего сердца пригласили его в свою страну для написания эпической поэмы в честь ее независимости. Встретил любителя «Гиннесса» с деревянной ногой, которую тот, чтобы Эндерби получил удовольствие, предложил отвинтить. Встретил мелкого старшего офицера Королевского Военно-морского флота, который в самом дружеском на свете духе собирался подраться с Эндерби, а когда Эндерби возразил, вручил ему две пачки дешевых матросских сигарет и назвал своим корешем. Встретил остеопата-сиамца, владельца коллекции бойцовых рыбок. Встретил накачавшегося пуншем боксера, сообщившего, что видит видения, и предложившего за пинту увидеть одно. Встретил агрессивно жевавшего подбородком человечка, не лишенного сходства с Роуклиффом, клявшегося, будто пьесы Шекспира написаны сэром Уильямом Ноллисом, управляющим хозяйством королевы. Встретил сапожника, знавшего Ветхий Завет по-еврейски, эгзегезиста-любителя[38], не доверявшего всем библейским школам после 1890 года. Встретил, видел, слышал и многих других: тощую женщину, беспрестанно болтавшую на болтливом эльзасском; мужчину с трясучкой, проглотившего свою флегму («Фем», «Фем», помни, «Фем»); пару державшихся за руки лесбиянок; мужчину в ортопедическом ботинке, разрисованном переводными цветочками; желторотых солдат, пивших чистый джин… Почти пришло время закрытия, а Эндерби, по его мнению, был совсем рядом с Чаринг-Кросс. Тогда до Виктории две остановки подземки. Наверняка есть удобный, подходящий поезд до побережья, отбывающий после закрытия.