Мистер Кэвендиш, я полагаю.. (ЛП)

Позже той ночью, и каждую последующую ночь в течение многих недель, Амелия вновь и вновь переживала этот момент. Она видела, как ее отец двигается, поворачивается и указывает пальцем. Она видела, как его губы произносят слова. Слышала его голос. Видела шок на лицах всех присутствующих.

Видела ужас мистера Одли.

И каждый раз, когда эта сцена проигрывалась в ее памяти, она что–то говорила. Что–то умное, или что–то язвительное. Может быть, что–нибудь остроумное или яростное.

Но всегда что–то.

В реальности, однако, она не произнесла ничего. Ни слова. Ее собственный отец пытался навязать свою дочь человеку, которого она не знала, в присутствии людей, которых она действительно знала, и она не сказала…

Ничего.

Она даже не раскрыла рта. Амелия чувствовала, что ее лицо застыло, словно какая–то отвратительная горгулья, пойманная в ловушку в вечном мучении. Ее подбородок упал вперед, а ее губы окаменели в отвратительной, потрясенной маске.

Но она не произнесла ни звука. Ее отец, вероятно, гордился таким ее поведением. Никаких женских истерик с ее стороны.

Мистер Одли, казалось, был также взволнован, но он вернул свое самообладание намного быстрее, даже если первыми словами, которые он произнес и были:

«Ох»,

и «Нет».

Амелия подумала, что она, возможно, больна.

— О, да, — предупредил мистера Одли ее отец, и Амелия узнала этот его тон. Отец не часто его использовал, но никто не осмеливался противоречить ему, когда он говорил таким тоном. – Вы женитесь на ней, даже если я буду вынужден вести вас к алтарю, приставив ружье к вашей спине.

— Отец, — произнесла Амелия, ее голос надломился на этом слове, — Ты не сделаешь этого.

Но отец не обратил на нее внимания. Вместо этого он сделал еще один яростный шаг по направлению к мистеру Одли.

— Моя дочь помолвлена с герцогом Уиндхемом, — прошипел он, — и она выйдет замуж за герцога Уиндхема.

— Я не герцог Уиндхем, — произнес мистер Одли.

— Пока еще нет, — ответил ее отец. – И, возможно, никогда им и не станете. Но я буду присутствовать в тот момент, когда правда выйдет наружу. И удостоверюсь, что моя дочь выходит замуж за правильного человека.

— Это безумие! — воскликнул мистер Одли. Теперь он явно был обеспокоен, и Амелия едва не рассмеялась от ужаса всей этой ситуации. На это стоило посмотреть: мужчина был доведен до состояния паники при мысли о женитьбе на ней.

Она посмотрела вниз на свои руки, наполовину ожидая увидеть на них нарывы. Возможно, саранча пронеслась бы по комнате.

— Я ее даже не знаю, — произнес мистер Одли.

На что ее отец ответил:

— Об этом едва ли стоит беспокоиться.

— Вы сошли с ума! – выкрикнул мистер Одли. – Я не собираюсь жениться на ней!

Амелия прикрыла свой нос и рот руками, глубоко вздохнув. Она дрожала. Ей не хотелось расплакаться. Больше всего она не хотела именно этого.

— Прошу прощения, миледи, — пробормотал мистер Одли в ее сторону. – Ничего личного.

Амелия каким–то образом умудрилась кивнуть. Это не был вежливый кивок, но, может быть, это был великодушный кивок. «Почему никто не скажет что–нибудь?» — думала она с удивлением. Почему они не спросят ее мнения?

Почему все, казалось, решили, что она не может говорить за себя?

Все происходило так, словно она наблюдала за всеми ними издалека. Они бы не услышали ее. Амелия могла визжать и кричать, но никто не услышал бы ее.

Амелия посмотрела на Томаса. Он уставился прямо перед собой, неподвижный, словно изваяние.

Она взглянула на Грейс. Конечно же, Грейс могла бы прийти ей на помощь. Она ведь была женщиной. Она понимала, что это значит, когда чья–то жизнь рушится на глазах.

А потом Амелия опять посмотрела на мистера Одли, который все еще продолжал что–то бормотать, подыскивая аргументы, которые позволили бы ему избавиться от нее.

— Я не соглашался на это, — произнес мистер Одли. – Я не подписывал никакого контракта.

— Он тоже не подписывал, — заметил ее отец, кивком головы указав на Томаса. – Это сделал его отец.

— От его имени, — практически выкрикнул мистер Одли.

Но граф и глазом не моргнул.

— И здесь вы неправы, мистер Одли. В контракте вообще не указано его имя. Моя дочь, Амелия Гонория Роуз должна выйти замуж за седьмого герцога Уиндхема.

— В самом деле? – наконец–то подал голос Томас.

— Разве вы не просматривали эти бумаги? – спросил Томаса мистер Одли.

— Нет, — ответил Томас. – Я никогда не видел в этом необходимости.

— Черт побери! – выругался мистер Одли. – Я связался с шайкой проклятых идиотов.

Амелия не видела причины противоречить этому.

Мистер Одли посмотрел прямо на ее отца.

— Сэр, — сказал он, — я не женюсь на вашей дочери.

— О, нет, вы женитесь.

И в этот момент Амелия поняла, что ее сердце разбито. Потому что эти слова произнес не ее отец.

Это был Томас.

— Что вы сказали? – переспросил мистер Одли.

Томас пересек комнату, остановившись только, когда он оказался почти нос к носу с мистером Одли.

— Эта женщина провела всю свою жизнь, готовясь стать герцогиней Уиндхем. Я не позволю вам так просто разрушить ее жизнь. Вы меня поняли?