Мистер Кольт

— Я знаю, что вы не знаете. Ну а вдруг. Может, за это время что-то вспомнили, или с рынка что дошло?

Сипа словно замер, смотрел то ли на Валентина, то ли рядом. Разговор не вязался, застывшая обездвиженная позиция собеседника на Кордыбаку действовала магически: неосознанно поменял он свое положение тела, но ощущение некомфортности не проходило. Было ясно: эта встреча смысла не имела, и хотел он уже сказать «Ну нет так нет…» да заняться обедом, но Сипа словно очнулся.

— Может, что даст, — он отмер и, казалось, даже немного задумался.

— Что именно?

— Официант у нас тут есть в пивной, на территории рынка, как раз у лавки той оружейной. Где-то за час до мочилова встречался Букет с чужаком в пивной, обслужил официант их. Не было его раньше на рынке нашем чужака того и потом тоже. Он положил народ, или кто другой, точно не известно, но то, что Букет с чужаком встречался — факт.

Кордыбака открыл блокнот и крупными печатными, каллиграфически правильными буквами написал: «БУКЕТ. ЧУЖАК». Понятно, что не вдруг вспомнил Сипа факт этот, а сидел и думал, отдать ниточку эту следаку или нет, все же решил поделиться, значит, резон для него был.

— Ну вот. Уже что-то. А Букет это кто?

— Один из тех, кого в щитовой положили.

— Так, — Валентин одобрительно закивал головой. И вот так всегда, по опыту, пусть небольшому он уже знал. Сначала, кажется, дело гиблое, и никто, и ничего, и ловить нечего, а начинаешь щупать одного, другого, и что-то да выплывает, вот как сейчас — прямо сразу, на первом, да еще на каком! Угрюмый до безобразия, а порадовал, и вопросы возникать начали. — Я так понимаю, Букет — это прозвище? Кто такой, чем занимался, как с рынком связан был, что о нем рассказать можете?

Сипа недовольно хмыкнул:

— В ваших следственных бумагах все значится — и фамилия Букета, и всех остальных тоже. И чем занимались.

— И все же?

Сипа ничего не ответил. Достал из кармана телефон, встал со стула и отошел в сторону. Набрал номер, что-то, кому-то сказал, затем вернулся к столу, но садиться уже не стал:

— Официант сейчас придет из забегаловки той. На все вопросы по поводу Букета и корешей его ответит. Он публику эту лучше знает, чаще с ней сталкивается и дела имеет. Больше ничего сказать не могу. Самому интересно, кто это сделал. Хотел бы знать, а еще больше увидеть, — и кивнул в сторону выхода. — Я пошел?

Кордыбака решил не возражать — что мог или хотел, Сипа сказал.

— Ну все, так все. И на том спасибо.

Авторитет хмыкнул, повернулся и неторопливо удалился.

Тут же был подан обед. Как и ожидалось, приготовлено все было лучше, чем просто хорошо, Валентин покушал и вкусно, и с удовольствием, дополнительно к комплексу заказал сладкого и чашечку американо. Посмотрел в блокнот: Чужак и Букет. Новые детали. Про Букета кое-что было известно: в протоколе указывались его фамилия, имя, а вот то, что встречался он с кем-то неизвестным в пивнушке незадолго до кровавых событий — деталь новая и весьма интересная, настолько интересная, что захотелось ему позвонить Аранскому и порадовать, но не стал — успеет. Не исключено, что и другие частности всплыть могли. Делать какие-либо предположения по той встрече даже и не пытался: пока не имело смысла.

Кордыбака съел добротно наслащенное шоколадное пирожное и сидел теперь, просто потягивая кофе, не менее приторное, чем кейк: по своей неопытности он не рассчитал сахар из дозатора. Керамическая чашка была неудобной — широкая, толстостенная и без ручки, раскрашенная яркой светло-зеленой глазурью японской вязи. В зале было мало посетителей — еще пять человек на другой стороне зала. Опять пролистал сообщения, все пустые, посмотрел в окно, на часы, повертел телефон в руках, положил рядом с блокнотом. Наконец появился тот, кого он ждал. Это был молодой парнишка, лет двадцати пяти. Официант в зале беглым взглядом указал ему на Валентина.

Он сидел на том месте, где только что угрюмо смотрел и сипел севшим горлом на Кордыбаку святошинский авторитет, и выглядело это несколько символически, как ему казалось: вот оно, новое поколение, которое займет место прокуренного, пропитого, засиженного по тюремным и лагерным нарам старого племени преступного мира. Проще будет с ними? Легче, доступнее? Кордыбака повнимательнее присмотрелся к официанту: нет, из этого авторитета не выйдет, нет, не его явно это было место — нервно ерзал на стуле, шмыгал носом, беспокойно моргал и вертел глазенками.

— Имя твое, фамилия, — Валентин придвинул к себе блокнот и взял ручку.

— Дима. Дмитрий. Желудько.

— Я — следователь из городского управления, Кордыбака Валентин, лейтенант. По какому делу позвал, догадываешься?

Официант Дима понятливо закивал.

— Расскажи мне, Дима, что знаешь о Букете.

Дмитрий еще немного поерзал на стуле, пожал плечами:

— Я знаю немного: иногда заходил он в кафе — водки выпьет, пива, закусит чем. Иногда в кредит брал, в тот день тоже водку в кредит заказал, хотя за прошлые пора уже было расплачиваться.

— На рынке чем занимался? Официально у кого работал?

— Нет. Так, на подхвате. Шестерил, можно сказать.

— На кого?