Мистер Кольт

— Хорошо, подъеду и сразу наберу вас. Да, Герман Валентинович, всего. Кстати, какой курс на сегодня?

— Пока тот же, двадцать шесть и два. Если изменится, то после обеда, в какую сторону, не знаю. — На этом телефон Германа Валентиновича отключился.

Зуммер параллельного вызова продолжался, Борис ответил:

— Да, мама, привет.

— Здравствуй сыночек. Ну как ты там?

— Да нормально.

— Точно? Кушать есть что? На выходных приедешь?

— За питание не беспокойся, насчет приехать пока не знаю. Дел полно.

— Что с работой?

— Ищу, мама, ищу. Ты же знаешь, сейчас это сложно. Как вы? Как папа, сестра?

— Папа на работе, Варя тоже. У Вари сейчас работы много, на дом берет почти каждый день, сидит до часу ночи, на машинке своей строчит. А так все как обычно.

— Понятно. А ты?

— Да все так же, то давление, то ноги. Может, отца в выходные к тебе отправить, из продуктов что завезет?

— Пока не надо. Если что, скажу, а скорее всего, подъеду.

— Хорошо, сынок, смотри сам, как лучше. А у нас тут снег только что пошел, ну нет тепла, зима и зима.

— Я видел, мам, на Бровары к вам такие тучи пронеслись, просто жуть. Ну все. Привет всем, пока.

Борис положил телефон на столик, закрыл глаза и опять откинул голову на спинку кресла. Нужно было собраться с мыслями. Итак, ехать! Его ждут, все готово, он тоже готов. Значит, он решился?

Вспомнил сестру — мать сказала работает Варька не покладая рук. Да и как тут замуж выйдешь. Сколько ей сейчас? Ему тридцать два — значит, Варе тридцать четыре. После школы как закончила швейное училище, так лет десять уже не разгибается. И не устроит она свою личную жизнь, сама уже не устроит. А время летит. Себя он чувствовал виноватым.

Значит, решился. Сейчас на маршрутке до ЖД вокзала доберется, а там на метро до Майдана Незалежности, на синюю ветку перейдет и до Петровки.

Борис посмотрел на пистолет. В карман, за пояс класть не стал: в метро менты могли остановить, на вокзале тоже. В прихожей взял барсетку, убрал все из нее, положил туда оружие, застегнул молнию: пистолет впритык, но зашел. Ремешок барсетки надел на руку, посмотрел в зеркало — со стороны маленькая сумочка для документов, не более. Надел кепку, куртку, вдруг вспомнил и вернулся в комнату, сдвинул стекло шкафа и вынул небольшую пачку долларов, пролистал — принтер хорошо передавал цвета — казались настоящими, положил их во внутренний карман, закрыл за собой входную дверь и вызвал лифт.

На Майдане Незалежности зашел в предпоследний вагон. Людей было не так чтобы много, но и не пустой вагон, пришлось стоять. На Петровке из вагона вышел и сразу направился сквозь упругий встречный поток воздуха приточной вентиляции и тяжелых стеклянных выходных дверей на книжный рынок.

Герман Валентинович опять ответил сразу, спросил где и сказал, что сейчас подойдет. В лицо Бориса он уже знал, три раза менял у него Боря доллары на гривны. Курс у менялы этого всегда был немного выше, чем в обменниках, возле которых обычно и крутился Герман Валентинович, здесь же и менял. Два раза сделка совершалась на улице, на третий почему-то провел в магазинчик на вещевом рынке. Вчера Борис позвонил ему, это был уже четвертый заход, на этот раз по-крупному: если прошлые разы менял по сотке, сейчас заказал на три штуки «зелени» сразу, но с условием: не на улице — в уединенном помещении, а Борис будет один.

Неожиданно и непонятно откуда возник Герман Валентинович, не особо приветливый и разговорчивый, поздоровался, мотнул головой, словно говоря «Ходи за мной», пошел в сторону магазинчиков вещевого рынка. Борис последовал за ним. Метрах в двадцати от входа в крытых павильонах в первом же ряду вошли в уже знакомую кожно-галантерейную лавку. Герман Валентинович закрыл дверь на защелку и задвинул непрозрачные розовые занавески на стеклянной стенке. Магазинчик был полностью заставлен кожаным товаром: сумки, портфели, кошелки, ремни — все это висело, лежало и даже валялось где только можно. В дальнем углу стоял небольшой шкафчик и стол, за которым сидела женщина.

— Моя жена, — кивнув на нее сказал мужчина. — Наш общий бизнес, можно сказать, основной вид деятельности. Так что ничего, при ней можно.

Он подошел к шкафу, открыл дверцу, вытащил несколько пачек денег и бросил их на стол.

— Три? — меняла вопросительно посмотрел на клиента и кивнул на стол с деньгами. — Здесь семьдесят восемь тысяч шестьсот.

— Три штуки баксов, как договаривались, — Борис достал из кармана пачку фальшивых долларов, перетянутых резинкой, и тоже бросил их на стол, рядом с горкой гривен. Затем расстегнул барсетку и вытащил пистолет, передернул затвор. — А теперь на пол, быстро. Пикнете — убью.

Так с протянутой рукой к долларам Герман Валентинович и замер:

— Ты серьезно, парень? — только и спросил он.

— Я сказал, молчать. На пол быстро, харями вниз, не шучу, убью.