Мистер Лурих. На побережье мультивселенной

– Ну и чего сам твой Виар тогда не придет сюда и не справится с Команарием, раз он самый крутой волшебник у вас. Я вот не пойму, если он так легко телепортирует туда-сюда людей, пусть и тирана этого куда-нибудь закинет, да и все.

Альбегиппа засмеялась:

– Ты видно так и будешь считать, что Виар сюда тебя переправил? Сам ты был первопричиной, не мог он этого сделать насильно. Ну а что касается диктатора Зрячинийского, тут не мне в таких делах разбираться и что-то о них говорить. Я человек простой, мне встретить, да проводить. Раз такое происходит, значит так и должно. Раньше Виар, бывало, и сам вмешивался в дела, но сейчас нет. Да и он не самый крутой, как ты выразился. По его же словам Волх гораздо могущественнее, не знаю, как такое может быть, потому что видела на что способен первый. Кстати, твой благодетель, как-то упоминал, что очень хочет найти, откуда родом хозяин Осцилисцирующих хором появился, уж не знаю, зачем это ему. А еще есть у нас пророк, обитает в Доме Мудреца, так вот им было как-то сказано, что победу над Команарием одержит кто-то не из нашего мира, вот…, – и она с прищуром посмотрела на пришельца.

Лурих начал смеяться, но со стороны его хохот был больше похож на гогот медведя, если бы зверь мог так делать. Человек остановился и с опаской оглянулся, не веря, что голос принадлежит ему. Было сложно привыкнуть к могучему басу своих связок.

– Все в лучших традициях: появляюсь я, есть плохой мальчик, который всех подминает под себя, – через некоторое время заметил Лурих, – Только чего ты на меня смотришь, у вас тут приезжих половина населения, как я понял. А раз есть такое предсказание, то твой Команарий, наверное, трясется, в ожидании пока его победят гасторбайтеры из других миров. Смешно все это. Вроде и мой сон, а как сказка детская, ей богу. Что вы мне тут, роль выделили? Виар твой может все на свете, но не будет ни с кем бороться. В игры тут свои волшебные играете. Только меня сюда не вплетайте, я, конечно, в восторге от всего этого. Красиво тут у вас и тело это еще…, но как-то все неожиданно. Может, я хотя бы буду просыпаться в своем мире, а по ночам у вас тут буду шум наводить? Устроишь, конь мой ненаглядный? Ты пойми, мне домой надо! Я не получу наслаждение от этого всего, если не буду точно знать, что со мной происходит в реальности. Как там «этот я второй» себя ведет, а если он пойдет и натворит чего-нибудь смертоубийственного, а потом, когда я окажусь дома, меня посадят в тюрьму на пожизненное. Что прикажешь делать, тогда, а? – выпалил из себя пришелец, начиная заводиться, в нем опять просыпалось беспокойство по поводу всего происходящего.

Слабая личность внутри такого могучего корабля металась и не могла найти себе места. Ее вырвали из привычного окружения и посадили в пробирку свободы, дав самое заветное, что только может быть, но мало кто готов к такому дару.

– Милый мой человек, ты еще так юн, – Альбегиппа по теплому, как-то по-матерински улыбнулась, – Тебе еще столько предстоит узнать. Этот путь твой и только твой. И если ты позволил себе быть здесь, значит так оно и будет. Это наилучший способ узнать кто ты есть на самом деле. Не переживай, тебе не выпало бы испытание, которое было бы непосильным. Ты сильнее и лучше, чем сам о себе думаешь. Я говорю это тебе и могла бы сказать любому другому. Я видела много существ и все они неизмеримо разные, но в то же время они так похожи, как будто это одно и тоже существо на разных ступенях развития. Все мы замечательные и у всех в конце концов все будет хорошо, в этом я точно уверена, – мягко закончила она.

Человек молча шагал, на смотря на обеспокоенность внутри, стало хорошо и уютно. Сцена была слегка слащавая: неуравновешенная личность и лошадь, словно милая старая домработница из какой-нибудь мелодрамы, которая любит всех вокруг, будто родных детей и наставляет нерадивых на путь истинный. Лурих фыркнул своим мыслям, но уже не так громко.

Остальной путь они прошли молча, Пришелец рассматривал все, что его окружало, Альбегиппа же спокойно и мерно шла, как будто ходила здесь уже тысячи раз. Наконец, путешествие по пустынному, в это утреннее время, тракту завершилось, и перед путниками появились высоченные ворота между двух массивных башен. Створки ворот оказались распахнуты и, судя по разросшимся под ними кустам, так было уже многие годы. Вход не охраняли даже символические стражи.