Мистериум

Через некоторое время, превратившись в кареглазого, гладко выбритого брюнета, он идет обедать. Он никогда не был привередлив в еде. Еда, подаваемая в ресторанах отелей «Холидей инн» и других таких же местах, всегда его устраивала. Но сегодня впервые за много лет ни одно из заказанных блюд не вызывает у него аппетита. Зеленый салат горчит. У овощей – металлический привкус. Картошка вообще не имеет вкуса. Он способен есть только курицу, но и та не настолько сочна, какой бы ей следовало быть.

Ему очень хочется еще какой-то еды, но какой именно – он не знает. Ни одно из блюд меню не вызывает желания заказать и попробовать.

Вернувшись в номер, он смешивает пряный ром с кока-колой и пьет, пока его не начинает клонить ко сну.

В половине четвертого утра он с криком просыпается от кошмарного сна. Тело покрыто холодным липким потом. Из этого сна он не помнит ни одного эпизода.

Как всегда в таких случаях, он не сразу вспоминает, где находится. Из-под кромок оконных штор льется странный кобальтово-синий свет, будто за стенами отеля произошла бесшумная катастрофа и теперь оттуда распространяется смертельно опасная радиация. Ли вполне трезв, но его скромный номер в отеле почему-то ощущается большим. Кровать, словно корабль, покачивается на море, состоящем из волнистых теней. Когда Ли отбрасывает одеяло и садится на краю кровати, пол под ногами кажется живым ковром из ползающих насекомых. Он протягивает руку, нащупывая выключатель прикроватной лампы. Вспыхнувший неяркий свет ставит на якорь плавающую кровать и показывает, что никаких насекомых на полу нет. Однако слабому ночнику не справиться с обилием теней, и при свете комната не становится менее зловещей, нежели в темноте.

Встав с кровати, он замирает в нерешительности. Этот кошмар наверняка приснился ему неспроста: настойчивое предупреждение о надвигающемся зле. То было не фантазией спящего, а правдой, на основе которой он должен действовать, чтобы спастись. Однако он так и не может вспомнить сон.

Ли устраивается в кресле, вцепляясь в обивку подлокотников. Он качается взад-вперед, хотя это кресло вовсе не кресло-качалка и не движется вместе с ним. Ему трудно сидеть спокойно. Он испытывает потребность двигаться, словно доказывая себе, что жив.

В том кошмарном сне… Теперь Ли кое-что припоминает. Он попал в ловушку и был парализован, а затем крепко связан, оказавшись в своеобразном коконе. Глаза ему завязали белой полупрозрачной материей, отчего он видел лишь возникающие и исчезающие бесформенные тени. Вместе с ними появлялись и исчезали звуки.

Вздрогнув, он начинает раздумывать: мог ли спектр генетического материала, попавшего в его клетки, содержать червей, которые умирают, чтобы тут же заново родиться из кокона?

Во сне он был беспомощным и одиноким. Ли безостановочно качается в неподвижном кресле. Он бежит не с пустыми руками. У него есть достаточная сумма наличными. В Коста-Рике у него красивый дом. Сто миллионов долларов спрятано у него там, где никакая полиция их не найдет. Однако глубокое чувство одиночества делает его уязвимым, человеком без ясной цели.

Ли Шекет ощущает бессилие, такое же, как в детстве, под железной властью жестокого отца-алкоголика и психически неуравновешенной матери.

Бессилие для него невыносимо. Он не в состоянии это вытерпеть.

Помимо ученых, в Спрингвилле ему подчинялись еще две тысячи двести работников «Рефайн». Теперь ему не подчиняется никто. У него были власть, положение, уважение, двадцать костюмов от Тома Форда, которые он носил с разноцветными кроссовками. Все это ушло. Он одинок.

Только сейчас он по-настоящему понимает, что худшей из бед, обрушивающихся на человека, является одиночество.

Ли Шекету никогда не везло с отношениями. Подружки у него были. Горячие. Он же не уродина. Женщинам нравится, как он выглядит. Они восхищаются его амбициозностью. Он обладает чувством юмора, умеет танцевать. У него есть стиль. Он хорош в постели. Он умеет слушать. Но длительных любовных отношений у него никогда не было. Рано или поздно… скорее, рано… каждая женщина начинает казаться ему в чем-то неадекватной, чему-то не соответствующей. Отношения с нею становятся пустыми, не имеющими должной эмоциональной подпитки. Просто чайная ложка романтической эссенции. И тем не менее у него неизбежно складывается ощущение, будто он захлебывается и тонет в этой чайной ложке. Он жаждет выбраться.

Он замер в кресле. Эта неподвижность тревожит его; кажется, что непрестанное движение – единственный способ остаться в живых. Он вскакивает и начинает ходить по комнате, становясь все беспокойнее.

С ним творится что-то странное.

Неяркий свет лампы делает его мечущиеся отражения в зеркале призрачными, словно он – призрак одного из прежних постояльцев, который умер в этом номере и теперь не хочет идти ни в рай, ни в ад. Призрак, которому некуда идти.