Мистические истории. День Всех Душ

Не обходится и без нотки юмора: глядя на старый дом в закатных лучах, молодой человек восклицает: «Все просто: это дом с привидениями!» Да уж, ничего проще и естественнее и представить себе нельзя… Однако читатель, знающий и законы жанра, и творческую манеру Джеймса, лишь улыбнется над обманным ходом и совершенно резонно заподозрит, что его ждет нечто куда более запутанное и неочевидное. Здесь используется и освященный временем прием: читатель в известной мере встает на место героя, видит мир его глазами и тем быстрее и полнее погружается в историю, переживает, пугается, ждет разгадки. К тому же, когда персонаж рассказывает сам, это создает иллюзию достоверности, открытости, «человеческого документа». Но если в шуточных рассказах Стоктона рассказчик – довольно просто сконструированная фигура (иной там и не нужно), то Джеймс скрупулезно создает образ юного богослова, с его метаниями, неизбежными при выборе жизненного пути, интеллектуальными интересами, любопытством и непоседливостью. Герой начитан и любит искусство – а значит, нам придется не только узнать, какие книги и репродукции есть у него дома, но и увидеть окружающий мир сквозь призму ассоциаций и аналогий. Так, странный пожилой мужчина похож одновременно на портрет Эндрю Джексона и на персонаж Гофмана – и это не просто намеки на его внешний облик, но и более чем красноречивое указание на то, какое впечатление он производил (несмотря на малый рост и эксцентричность – довольно сильное и значительное) и какая от него исходила аура таинственности (все же Гофман – автор историй, которые вполне можно причислить к готической традиции, ироничных и глубоких). Пусть и неявно, но всплывает и гофмановская тема двойничества, иллюзорности: не только сама новелла несколько раз неожиданно «меняет курс», но и персонажи поворачиваются к нам разными гранями своей натуры, оказываются интереснее, чем можно было предположить поначалу. Совершенно не случайно рассказчик, описывая капитана Даймонда, сообщает, что «за этой зловещей маской прячется очень кроткий человек». И тут отчасти становится понятно, почему Джеймс делает своего повествователя таким молодым: важны не только его впечатлительность и любознательность, дело еще и в том, что герою только предстоит понять всю сложность мира, и «история с привидением» ему в этом поможет. Юношу ждет немало открытий, и призрак, вносящий арендную плату самыми настоящими деньгами, станет здесь отнюдь не самым удивительным моментом. История окажется то ли сложнее, то ли проще и человечнее, чем он (а с ним и читатель) думал вначале.

Совсем другую ветвь готической новеллистики представляют Э. и Х. Хероны. Необходимо заметить, что на рубеже веков пользовались огромной популярностью не только готические, но и детективные истории, более того, у двух жанров есть немало общего – в первую очередь идея тайны, загадки, вот только детектив предполагает внятное решение (как-никак на кону закон и порядок!), а в истории с привидениями с той же степенью неизбежности однозначное решение невозможно, по крайней мере такое, которое удовлетворило бы общепринятым представлениям о «понятности», все же речь идет о вторжении сверхъестественного в повседневный мир. Но да, возможно было рассказывать необычайные истории обоими способами и даже совмещать – потому что готика обладает уникальной жанровой «валентностью» и способна образовывать самые причудливые гибриды. Знаменитая «Собака Баскервилей», к примеру, представляет собой классический детектив, но в нее вплетены и готические мотивы, пусть в финале и оказывается, что никаких призраков и чудовищ не было, только несчастное животное, которое в своих целях использовал преступник. И это, кстати, хорошо накладывается на характерные для конца Викторианской эпохи особенности мышления: одни и те же леди и джентльмены могли живо интересоваться новейшими изобретениями и участвовать в спиритических сеансах, более того, сами призраки иной раз становились объектом изучения с применением вполне научных методов – сбор показаний «очевидцев», измерение, взвешивание и даже фотографирование! Понятно, что это создавало простор для разного рода мистификаций, однако многие верили, готовы были верить, что само по себе показательно.