Мистический Петербург

Стараниями современных копипастеров этот сюжет действительно обрел статус более-менее общеизвестной легенды. Как выяснилось, породить предание в обществе XXI века, имеющем благодаря интернету мгновенный доступ практически к любой информации, совсем несложно. Все, что нужно сделать, это пересказать сомнительную историю, но без ссылки на источник, а потом продублировать ее на сотне дешевых сайтов. И вот у людей уже создается впечатление, что история эта — нечто общеизвестное, нечто настолько само собой разумеющееся, что объяснять ее происхождение нет необходимости; мол, это и так все знают. Однако зачастую именно то, что знают все, оказывается на поверку самым недостоверным.

Первый источник: Нилус

Итак, источников у легенды о гатчинском ларце два. Первый — книга «На берегу божьей речки»^[64]

, принадлежащая перу С. А. Нилуса, религиозного писателя ультраправого толка (Нилус также известен как один из издателей «Протоколов сионских мудрецов»; любопытно, что именно в этом качестве он упоминается в романе Умберто Эко «Пражское кладбище»). Вообще сюжет о ларце пользуется большой любовью у монархистов и православных радикалов, ярким представителем коих Нилус и является. Книжка его — любопытнейшее произведение. В ней Нилус выступает против кипячения освящаемой в церквях воды, считая, что таким образом «полену дров оказано было больше доверия, чем Богу»; всерьез утверждает, что архиепископ, споткнувшийся о ковер и разбивший себе лицо, был самим Богом наказан за распоряжение отреставрировать лик старинной иконы; доказывает, «… что Наполеон, действительно, готовился сознательно и сам, и что его готовил сатана в антихристы»^[65]; и это лишь наугад выбранные места, которые даже не пришлось специально отыскивать в книге, достаточно было просто несколько раз открыть ее на случайной странице.

Однако главная цель автора книжки — привести набор происшествий, каждое из которых может быть истолковано как предвестие близкого апокалипсиса и пришествия антихриста (при этом истолкования, разумеется, производятся самим автором и, разумеется, достаточно вольно). В этом смысле история с предсказанием о конце династии идеально подходит для целей Нилуса, который ссылается на рассказ Марии Федоровны Герингер, фрейлины императрицы Александры Федоровны. Вот что он пишет: «При особе ее императорского величества государыни императрицы Александры Феодоровны состояла на должности обер-камерфрау Мария Феодоровна Герингер, урожденная Аделунг, внучка генерала Аделунг, воспитателя императора Александра II во время его детских и отроческих лет. По должности своей, как некогда при царицах были „спальные боярыни“, ей была близко известна самая интимная сторона царской семейной жизни, и потому представляется чрезвычайно ценным то, что мне известно из уст этой достойной женщины.

В Гатчинском дворце, постоянном местопребывании императора Павла I, когда он был наследником, в анфиладе зал была одна небольшая зала, и в ней посредине на пьедестале стоял довольно большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями. Ларец был заперт на ключ и опечатан. Вокруг ларца на четырех столбиках, на кольцах, был протянут толстый красный шелковый шнур, преграждавший к нему доступ зрителю. Было известно, что в этом ларце хранится нечто, что было положено вдовой Павла I императрицей Марией Феодоровной и что ею было завешано открыть ларец и вынуть в нем хранящееся только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины императора Павла I, и притом только тому, кто в тот год будет занимать царский престол России.

Павел Петрович скончался в ночь с одиннадцатого на двенадцатое марта 1801 года. Государю Николаю Александровичу и выпал, таким образом, жребий вскрыть таинственный ларец и узнать, что в нем столь тщательно и таинственно охранялось от всяких, не исключая и царственных, взоров.

— В утро 12 марта 1901 года, — сказывала Мария Феодоровна Герингер, — и государь и государыня были очень оживлены и веселы, собираясь из царского Александровского дворца ехать в Гатчино вскрывать вековую тайну. К этой поездке они готовились как к праздничной интересной прогулке, обещавшей им доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселые, но возвратились задумчивые и печальные, и о том, что обрели они в том ларце, то никому, даже мне, с которой имели привычку делиться своими впечатлениями, ничего не сказали. После этой поездки я заметила, что при случае государь стал поминать о 1918 годе как о роковом годе и для него лично, и для династии».

Правда или полуправда?