Мистическое кольцо символистов

– Болеслав Артурович, остановитесь! – повысил голос сыщик. – Сколько раз я просил не переходить допустимых границ!

– А я что? Я ничего, – натягивая кожаные краги, кротко взглянул на Чурилина ротмистр. – Я просто так. Гипотетически.

– Прошу вас, ротмистр, поехали уже, – взмолился следователь сыскного управления.

По дороге неугомонный оператор делал панорамную съемку залитой огнями вечерней Москвы. Двигаясь от Садового кольца к Разгуляю, они проехали горбатый железнодорожный мост, миновали храм Апостолов Петра и Павла в Басманной слободе и, свернув в распахнутые ворота, устремились к утопающему в зелени особняку, окруженному многочисленными хозяйственными постройками и флигелями. Главный дом был погружен во мрак, лишь окна правого крыла на первом этаже мерцали уютным светом.

И только перед въездом в гараж фон Бекк остановил съемку.

– Господа, был жаркий трудный день, и, полагаю, мы с вами честно заслужили по кружке ледяного пива, – зачехляя камеру и убирая в кофр, приглашающим тоном проговорил хозяин.

– Я обеими руками за! – бодро подхватил ротмистр Шалевич, выбираясь из авто и устремляясь к гаражным воротам. Привычно распахнув дверцы гаража, он вернулся на водительское место и загнал машину внутрь, поставив между двумя другими «Даймлерами».

– Буду только рад, – скупо обронил Чурилин.

В особняке на Басманной всегда было прохладно, подавали хорошее пиво и угощали отличными сигарами, поэтому следователь Чурилин и ротмистр Шалевич любили сюда заглядывать. Покинув кабину авто, следователь обошел гараж, неодобрительно оглядывая хозяйский автопарк. Чурилин считал, что иметь столько машин и мотоциклетов – неоправданная и даже вредная роскошь. Зачем столько транспорта, если пользуешься все равно чем-то одним?

Ротмистр же тем временем обследовал полки гаража, отбирая приглянувшиеся детали. Это был обычный ритуал, не удивлявший ни Чурилина, ни фон Бекка. В московском сыскном управлении было известно, что Шалевич сам, своими руками, собирает автомобиль, и по мере сил и возможностей ему помогали. Фон Бекк предлагал подарить приятелю уже готовую машину, но тот категорически отказался, ибо для ротмистра важен был не столько результат, сколько сам процесс.

Когда ротмистр закончил осмотр полок, сложив в холщовый мешок из-под свечей приглянувшиеся железки, коллеги двинулись к дверям. Вышли из гаража на воздух и застыли от открывшегося перед ними великолепия. Просторную лужайку перед домом украшал фонтан, и подсвеченная чугунная статуя в самом сердце фонтана стройным силуэтом выделялась на фоне усыпанного звездами неба. Вдохнув полной грудью, фон Бекк двинулся вперед. За ним и сыщики устремились по разделяющей лужайку дорожке к сдвинутому в сторону парадному входу и поднялись на крыльцо. Дверь тут же распахнулась, явив их взорам экономку Фаину Власовну.

– Добрый вечер, Герман Леонидович, – улыбнулась женщина. – Здравствуйте, господа, – оглядев гостей, менее восторженно добавила она. – Донат уже вернулся и ждет.

Донат Ветров был сыном экономки и числился доверенным лицом фон Бекка по деликатным поручениям. И, кроме того, охотно брался за любую работу. Парнишка слыл талантливым оператором, проворным и ловким, если дело касалось труднодосягаемых высот. Он мог забраться хоть на гору Эверест, при этом не переставая крутить ручку киноаппарата. Донат стряпал декорации, шил костюмы и даже научился водить транспортные средства из гаража хозяина. Годился в актеры и здесь же, в расположенной во флигеле кинолаборатории, обрабатывал пленку. Монтировал же фильму фон Бекк всегда сам, не доверяя кропотливое творческое занятие рукам помощника.

Пройдя в курительную комнату, Герман увидел Ветрова. Вернее, сначала фон Бекк наткнулся на клетчатую кепи, украшающую прелестную головку мраморной Афины, застывшей в углу с бронзовой урной в руках. Повесив пиджак на резную спинку кресла, Донат устроился рядом с камином и с наслаждением потягивал пузырящуюся в фужере сельтерскую, заедая мороженым. Насколько Герман знал, помощник его охотно пил и пиво, однако старался это делать незаметно, дабы не расстраивать матушку, до сих пор считавшую своего великовозрастного отпрыска ребенком. Заметив патрона, юноша вскочил на ноги и вытянулся во фронт.

– Герман Леонидович, все очень плохо, – прожевывая мороженое и облизывая пальцы, сообщил он. – Объект наблюдения убит, убийцу – Ольгу Павловну Волынскую – задержали и препроводили в лечебницу для душевнобольных.

– Знаем мы про убийство, – отмахнулся ротмистр, принимая из рук экономки поднос с тремя кружками пива и с грохотом обрушивая его на мраморную каминную полку. Выбрал ту кружку, что полнее, сдул пену, и, прикрыв от наслаждения глаза, жадными глотками осушил до дна.

– Говорите, Волынскую отправили в лечебницу? – подходя к стоящему на подставке телефонному аппарату, обронил Чурилин.

Сыщик взял трубку и прокричал в отделанный медью рожок:

– Будьте добры, барышня! Соедините с сыскным управлением!

Помолчал, ожидая ответа, и снова закричал: