Мистицизм

То, что наблюдения над окружающей природой могут приводить к онтологическим заключениям, служа средством единения души с Абсолютом, — не редкость в истории мистицизма. Таинственная жизненная сила деревьев, молчаливое волшебство леса, загадочный и неумолимый цикл его жизни — все это в огромной степени способствует освобождению человеческой души и удивительно соответствует ее чаяниям и невыразимым влечениям. Эта жизнь, не испытавшая на себе разрушающего воздействия человеческого разума, может слиться с "великой жизнью всего сущего" и ощутить в ее могучем ритме весть об истинном и вневременном Мире "всего, что было, есть и пребудет вечно". Все проявления растительной жизни от "цветка в замшелой стене" до "лесов Вестермейна" легко становятся для людей определенного склада "воплощениями Бесконечности". Изучая жизнеописания различных мистиков, начинаешь отчетливо понимать, что вкладывал Штейнер в эти слова: "Растения — это те природные феномены, качества которых в высшем мире ничем не отличаются от их качеств в мире физическом".[415]

И хотя этот вывод не убедителен, факт остается фактом. Для некоторых мистиков цветочное одеяние мира является удивительным средством восприятия, неиссякаемым источником экзальтированной радости, истинным облачением Бога. Нужно ли добавлять, что все подобное всегда считалось невероятным с точки зрения здравого смысла. "Дерево, самый вид которого может вызвать у одного слезы радости, — говорит Блейк, который сам в огромной степени обладал даром такого рода восприятия трансцендентных реалий, — в глазах другого — всего лишь некий предмет, загромождающий ландшафт и препятствующий свободному продвижению".[416]

Этот пример восприятия Божественности природы, истинного и священного смысла той неисчерпаемой и не знающей покоя жизни, в которую мы погружены, — более характерная черта озарения, но не обращения

. Многие известные примеры такого рода могут быть отнесены именно к разряду озарений. Иногда, впрочем, как в случае с братом Лоуренсом, бывают и исключения. Несотворенный Свет проявляет себя в сотворенных вещах. Такое характерное имманентное постижение Абсолюта свойственно в основном двум типам людей. К первому относятся необразованные люди, живущие близко к природе, для которых ее символы более понятны, чем символы церковные или научные. Другие же — люди смешанного или чисто мистического типа, скорее поэты, чем созерцатели; для них Абсолют, как правило, "не имеет образа". "Это было похоже на выход в иной мир, в новое состояние бытия, — говорит о своем обращении

автор описания, цитируемого Старбеком. — Обычные предметы казались возвышенными. Мое духовное видение было настолько ясным, что я видел красоту в каждом объекте вселенной. Лес был наполнен небесной музыкой". "О, как я изменился! Все стало новым. Изменились мои лошади, мои свиньи!" — с наивным восхищением восклицает другой.[417] "Когда утром я вышел работать в поле, — говорит третий, — слава Божья проявилась во всех видимых Его творениях. Мы косили овес, и каждый стебель, каждый колос был окружен радужным светом и сиял славой Божьей".[418]

Среди наших современников Уолт Уитмен, пожалуй, более других был наделен глубинным ощущением этой славы, "редкостного, невыразимого Света, затмевающего все вокруг".[419] Свидетельства его существования и единичные случаи его проявления можно обнаружить в различных литературных произведениях всего мира. Внезапное появление этого ощущения знаменует собой пробуждение мистического сознания в Мире Становления и подразумевает резкие перемены в устоявшемся привычном мировосприятии. Кинематограф человеческой жизни каким-то образом изменяет свой ритм, и человек начинает воспринимать новые и более реальные аспекты внешнего мира. После этого первого побега за рамки условной вселенной душа достигает глубокой уверенности в существовании великой и истинной жизни, которая окружает, поддерживает и объясняет ее собственное существование. Поэтому Ричард Джеффрис, вспоминая себя в том же возрасте, в котором Сузо и брат Лоуренс достигли внезапного пробуждения, говорит: "Мне было не больше восемнадцати, когда внутренний и эзотерический смысл стал являться мне во всей видимой вселенной. Я был растерян и поглощен бытием, вернее, существованием вселенной… и, теряя тем самым свою индивидуальность, стал частью целого". "Я чувствую, что пребываю на грани какой-то неведомой жизни, полной чудес, и почти касаюсь ее. Где-то рядом таятся силы, которые, если бы я смог приобщиться к ним, придали бы жизни людей необычайную полноту".[420]

Что же это была за "удивительная жизнь", о которой так много говорят мистики и которую Ричард Джеффрис ощутил в момент озарения, но все же умудрился потерять?