Мистицизм

Однако многие мистики обнаружили, что совершенствование в непривязанности не требует от них такого решительного, как у этих женщин, отречения от вещей внешнего мира. Критерием в данном случае является, как мы уже видели, не столько природа оставшихся у человека вещей, сколько влияние, которое они оказывают на душу. "Ты постигаешь подлинную нищету, — говорит Таулер, — когда не помнишь, должен ли тебе кто-нибудь или ты перед кем-то в долгу, когда ты забываешь обо всем, как в своем последнем смертном пути".[470] В таком смысле

нищета вполне может подразумевать привычное использование предметов роскоши, которые поверхностное Я даже не замечает. Так, до нас дошла история о том, что св. Бернарда недоброжелатели принялись упрекать в том, что он не имеет морального права проповедовать евангельскую нищету

, разъезжая с места на место на роскошно убранном муле, которого ему одолжили клюнийские монахи. Это заявление повергло его в искреннее раскаяние, но он ответил, что никогда ранее не замечал, на каком животном ездит.[471]

Иногда та самая деятельность, которая для одной души совершенно неприемлема и представляет собой препятствие, для другой становится средством духовного восприятия. Я уже упоминала о кюре Арса, который наряду со многими другими соблазнами отверг предложение вдохнуть аромат розы. Однако св. Франциск проповедовал цветам[472] и при закладывании монастырского сада отдал распоряжение разбить клумбу и высадить на ней цветы, "чтобы все, кто их узрит, могли вспомнить о Вечной Сладости".

[473] Мы знаем также, что его духовная дочь св. Дучелина "однажды во время прогулки со своими сестрами услышала песню птицы. "Какая прекрасная песня!" — молвила она и вознеслась прямо к Богу. Когда же ей принесли цветок, его красота возымела то же действие".[474]

"Вид деревьев, воды и цветов, — говорит св. Тереза о своих первых шагах в созерцании, — напоминал мне о Присутствии Бога".[475] Это высказывание перекликается со словами Платона: "Правильный подход к прекрасным вещам этого мира состоит в том, чтобы по ним, как по ступеням, восходить к иной, высшей Красоте". Аналогичный принцип верен и в отношении святой нищеты: не следует эгоистически злоупотреблять милыми вещами нашего обихода, их нужно использовать бескорыстно.

Если некоторые аскеты не достигли этого высокого идеала и ушли от проблемы, огульно отрицая все прекрасное, то это лишь означает, что аскетизм представляет собой человеческое, а не сверхчеловеческое искусство, и поэтому "бренные существа" легко искажают его суть. Однако в целом можно видеть, что эти излишества чаще всего наблюдаются среди святых, которые не могут служить примерами подлинных мистических прозрений. Последние подразумевают контакт с высшей Жизнью и наделяют своих обладателей добротой, благоразумием, чуткостью и уравновешенностью, которые, как правило, предохраняют их от проявлений недалекого понимания добродетели вроде подобострастной покорности, принимающей голос директора за глас Божий, а также от бессердечия. Образец такой бесчувственности продемонстрировала блаженная Анжела Фолиньоская, которая, будучи по натуре подлинным мистиком, с каким-то сатанинским удовлетворением восприняла смерть своих близких, которые были для нее «препятствиями».[476] Непривязанность мистика есть просто возврат к свободе, в которой была сотворена душа, это состояние радостного смирения, в котором он восклицает: "Я не нуждаюсь, я не имею, я не существую". Достичь этого означает преодолеть тиранию эгоизма и выйти на необозримые просторы вселенной, где работает лишь одно правило действия — правило, которое было раз и навсегда установлено св. Августином в запоминающихся, но часто упоминаемых всуе словах: "Люби и делай что хочешь".

2. Аскеза