Мистицизм

Каждый здравомыслящий человек, который заинтересуется проблемой подлинности этих явлений, рискует быть сбитым с толку противостоянием двух "великих сил", каждая из которых уже давно отстаивает свое право на последнее слово в этом вопросе. С одной стороны — люди, которые почему-то именуются рационалистами и считают, что раз и навсегда решили все затруднения, когда обнаружили явные параллели между телесными симптомами, сопровождающими сильные духовные потрясения, и клиническими симптомами некоторых заболеваний. Их рассуждения, сопровождаемые таким звучным словарем, как «самовнушение», "психосенсорные галлюцинации" и "ассоциативный невроз" — который, в сущности, всего лишь выражает ту же тайну в другом, менее привлекательном виде, — дают им повод скорее сочувствовать великим созерцателям, чем обвинять их. Французские психологи, в частности, весьма преуспели в подобных вещах и, если бы могли, заполнили бы больничные койки Сальпетриера пациентами из католического лика святых. Современный исследователь, говорит Руфус Джонс, находит в стигматах св. Франциска Ассизского скорее признак слабости, чем свидетельство силы. Для современного ученого это не "признаки святого", а "симптомы эмоциональной и физической неполноценности".[602]

Это весьма сдержанная формулировка точки зрения «рационалистов», высказанная человеком, который проявляет неподдельный интерес к некоторым аспектам мистицизма. Однако мы вправе усомниться в том, что тот пламень живой любви, который на одно ослепительное мгновение мог слить воедино душу и тело, действительно является слабостью святого. Мы вправе усомниться в том, что Блейк действительно был столь же сумасшедшим, как и некоторые его интерпретаторы, и что необычные способности, которыми были наделены св. Павел и св. Тереза, можно истолковать как симптомы эпилепсии или истерии. И наконец, мы вправе спросить, можно ли назвать научным огульное отрицание какого-либо содержания, кроме патологии, во всех видениях и голосах, от Летучего Голландца до Откровения св. Иоанна включительно.

Рьяные сторонники сверхъестественного придерживаются противоположной точки зрения, причем создается впечатление, что они специально идут на конфронтацию со своими идейными противниками. Без всяких видимых оснований они приписывают объективную реальность и абсолютный смысл видениям, голосам и другим переживаниям, которые во всех других сферах жизни были бы отнесены на счет невинной игры воображения. Они утверждают, что многие психические феномены представляют собой чудесное вмешательство в "законы природы", тогда как в действительности эти феномены являются вполне естественными, хотя и редкими примерами восприятия духовного мира некоторыми гениями интуиции.[603]

"Рационалистам" же в качестве идейных сторонников нужны как раз набожные материалисты такого пошиба, которые уверяют нас в том, что св. Антоний Падуанский буквально держал на руках Младенца Христа; по их же понятиям, Святой Дух действительно сказал Блаженной Анжеле Фолиньоской, что Он любит ее больше, чем любую другую женщину в долине Сполето, и что она познала Его более близко, чем сами Апостолы.[604] Подобные толкователи превращают в чудеса обычные сновидения и низводят на уровень религиозных галлюцинаций символические видения гениев. Даже такому прекрасному и исполненному абсолютной значимости видению, как видение Сокровенного Сердца, которое пережила св. Маргарет Мэри Алакок, была навязана грубая материалистическая интерпретация. В то же время это видение является символическим выражением глубочайших интуиции человеческой души, возвысившейся до созерцания Божественной Любви. Подобно этому прекрасные грезы Сузо, божественные посещения, которые выпали на долю Франциска, Катерины, Терезы и многих других святых, были искажены в результате возведения их в ранг так называемых «сверхъестественных» явлений — ведь при этом истинность и красота исчезают из них безвозвратно, как из чучел птиц.[605]