MITI and the Japanese Miracle: The Growth of Industrial Policy, 1925-1975

Однако более долгосрочное значение достижения государственного контроля заключалось в выявлении его слабых сторон. Фундаментальная политическая проблема управляемой государством системы высокого роста заключается в отношениях между государственной бюрократией и частными предприятиями. Если эти отношения перевешивают в пользу той или иной стороны, это приводит либо к потере преимуществ конипетиции, либо к изменению приоритетов государства. Государственный контроль означает попытку отделить управление от собственников и поставить управление под государственный контроль. Крупный бизнес, как правило, претендует на самостоятельный контроль, экономические бюрократы обычно предпочитают государственный контроль. После 1940-х годов, когда государственный контроль был достигнут, в полной мере проявились и его недостатки - рост бюрократии, безответственное управление, коррупция и снижение эффективности. В результате, подобно тому, как недостатки самоконтроля, выявленные в Законе о контроле над важными отраслями промышленности 1931 года, привели к переходу к государственному контролю, так и недостатки государственного контроля в рамках Министерства внутренних дел и Министерства финансов были устранены.

Послевоенный MCI привел к отношениям между правительством и бизнесом в эпоху высоких темпов роста, то есть к настоящему сотрудничеству между государственным и частным секторами.

Настоящий государственный контроль просуществовал недолго после 1949 года. Его главным вкладом в последующую систему высоких темпов роста стало необратимое создание экономического генерального штаба в центре всей японской экономической политики и управления. В годы после оккупации экономическая бюрократия начала постепенно делиться своими полномочиями с крупным бизнесом, консультируясь с ним по всем важным вопросам, предоставляя государственные стимулы для рационализации промышленности, а также размывая различия между государством и частным сектором путем внедрения многочисленных бывших бюрократов в советы директоров экономически стратегических отраслей.

Тенденция к подлинному сотрудничеству между государственным и частным секторами возникла в результате сочетания разрушительных последствий войны и реформ оккупационного периода. Старые дзайбацу были ослаблены по отношению к государственным бюрократам в результате физического истощения их капитальных активов и оккупационной цели по деконцентрации экономики. В то же время новая конституция и другие реформы, такие как развитие рабочего движения, сделали государственный контроль политически невозможным, за исключением краткосрочных мер. Экономические бюрократы могли править, опираясь на свои таланты, но они никогда не смогли бы править открыто в условиях новой демократической системы Японии. Таким образом, и правительство, и промышленность осознали необходимость политического разделения труда, которое одновременно способствовало бы позитивному развитию и препятствовало бы его срыву со стороны новых групп общества.

Сложившаяся в результате японская политическая система 1950-1960-х годов имела некоторое сходство с "corporatisin", которая, по мнению Чарльза Майера, возникла в межвоенной континентальной Европе. Он пишет:

Ключом к двоюродному или просто гражданскому миру было либо насильственное принуждение, либо постоянное посредничество. Любой крупный организованный интерес мог нарушить современную экономику или поставить под угрозу социальный порядок, поэтому его нужно было заглушить принуждением или предоставить ему минимальный объем требований. Необходимость посредничества переключила всю полноту решений законодательной власти как таковой на министерства или новые бюрократические структуры. После войны министерства по делам образования превратились в агентства по экономическому планированию, которые кооптировали частный бизнес для выполнения поставленных задач,

В 1920-е годы не было простого возвращения к уровню рыночной свободы, преобладавшему до 1914 года. Определяющей характеристикой корпоративистской системы было стирание различий между пралитической и чистой экономической властью. Влияние на рынке - особенно возможность участвовать в формировании индустриальной экономики - делало ее "пралитической".