Митяй в гостях у короля

Подошли к клетке льва. Тот устало и с нескрываемым презрением смотрел на зевак. Гальюновский, скаля зубы, дразнил зверя. Лев смотрел на него с минуту, потом стал медленно разворачиваться. И в тот момент, когда Гальюновский в очередной раз рыкнул и язык показал, лев выпустил в него энергичную струю. Гальюновский поперхнулся, отскочил от клетки. Саид и Гусь от неожиданности замерли, а Маша, преодолев шок первых секунд, громко расхохоталась и свалилась на скамью. Смеялась она упоенно и искренне, до коликов и до потери сознания — невольно заражала других.

Придя в себя, Маша сказала:

— Знал ведь, в кого целиться!..

— Ваши намеки, мадам!.. Шутки мужицкие!..

Но Маша его не слушала. Вновь зашлась гомерическим смехом. Потянула за рукав Саида:

— Поедем.

И они пошли к выходу, где их ждала машина.

Выкатили на главную магистраль и хотели свернуть к универмагу. У Саида зазвонил телефон. Маша слышала голос в трубке:

— Приезжай. У входа вас встретит человек.

«Вас?.. Кого имеют в виду?..» — подумала Маша. Саид прибавил скорость, и через минуту они остановились.

У подъезда трехэтажного особняка над входными дверями вывеска: «Банк Интернейшнл».

— Зайдем, я возьму деньги.

Маша, ничего не подозревая, вошла в банк. Прошли коридором в угловую комнату. Здесь за большим письменным столом с атлантами на тумбах сидел молодой, розовый, похожий на московский батон мужчина. Со лба он был совершенно лысый, и кругленькие птичьи глазки едва угадывались в жирных складках отечного лица. На вид он не имел ярко выраженной национальности и признаков пола, но было ясно, что не араб. Сунув Марии пухлую, мокрую от пота руку, кивнул Саиду:

— Подойди к пятому окну. Там тебе выпишут деньги.

Маша осталась наедине с банкиром.

— Вы не сказали, как вас зовут?

— Вы тоже. Впрочем, я вас знаю — заочно, конечно. Вы представитель президента России и выполняете какую-то странную роль: стережете русского парня, у которого ни шиша в кармане. У вас, русских, много странностей. А зовут меня — пожалуйста, можете узнать: Соломон Флокс.

— Флокс? Интересно. Каких только фамилий не встретишь! Одному имя цветка дадут, другому — собаки. А у Булгакова есть Фагот-Коровьев. Вы читали роман «Мастер и Маргарита»?

— Булгаков? Кто такой Булгаков? Ваш писатель? Нет, я русских писателей не читаю.

— А своих читаете?

— Своих читаю. Шолом Алейхем, Лион Фейхтвангер, Белла Ахмадулина и этот… как его?.. Егор Гайдар, ваш президент.

— Гайдар никогда не был президентом. И писателем — тоже. У него дедушка писал для детей. И тот Гайдар не ваш, а этот Гайдар — ваш. Но книг он не пишет.

— Как же вас понять: тот Гайдар не наш, а этот — наш. Но он же внук того Гайдара.

— Да, внук. Но его бабушка и его матушка — они ваши.

— А-а… Понятно. Человека у нас признают по матушке, а батюшка — он может быть и проходящим: зашел, ушел — и до свидания. Так, так. Вы правы.

— А вы, я вижу, не очень-то выбираете темы для беседы с дамой.

— Дамой? Вы — дама? Вы представитель президента. А это уж кое-что другое.

— Ну, хорошо, — прервала его Мария, — покажите мне дверь. У меня нет желания продолжать с вами беседу.

— Дверь? Пожалуйста!

Он показал на стену, где была дверь, в которую они входили. Дверь эта за ними закрылась и была теперь незаметной на гладкой стене.

— Туда, туда идите!

Сделала несколько шагов и перед ней раскрылась дверь. Мария вошла, но очутилась в кабине лифта. Дверь за ней захлопнулась. Лифт бесшумно опускался. На глубине третьего или четвертого этажа остановился, Мария вышла и очутилась в маленьком коридорчике, где была лишь одна дверь. Вошла в нее.

Комната довольно уютная, с креслами, двумя диванами и восточными вазами по углам. Посредине накрытый шелковой скатертью стол и на нем ваза с цветами.

Мария опустилась в кресло, стоявшее в углу.

«Это западня, — сказала она себе. — Саид выполняет чьё-то задание. Он — враг!»

Стиснула зубы. Мысленно повторяла: «Выдержка, выдержка…» И еще ей вспомнилась расхожая фраза: «Восток — дело тонкое».

Загремел лифт, и к ней спустился Флокс. Сел в кресло напротив Марии, заговорил каким-то масляным елейным голосом, в котором слышались визгучие нотки не то старика, не то старухи.

— Вам не надо ничего бояться, вы попали к своим — вы наша, мы ваши, вы будете тут жить, много отдыхать, а потом поедете домой.

— Кто вы такой? И что вы себе позволяете? Ваш король не любит подобных шуток, — заговорила Маша ледяным тоном, впрочем, без зла и без страха. В этом студенисто-мягком и бесформенном субъекте она почувствовала одного из многочисленных друзей мужа, и в голосе, лишенном воли и выразительности, услышала давно знакомые интонации. Так уклончиво, непонятно и без какой-нибудь мысли говорят обыкновенно люди, среди которых она живет много лет и которых слышит на расстоянии.

— Я посол по чрезвычайным поручениям, и вам придется иметь дело и с вашим королем, и с нашим президентом.

— Король — хорошо, и президент хорошо, но есть еще и люди, которых следует уважать. Вы, верно, забыли, что Гальюновский и генерал Гусь — наши люди, а вы позволили себе обойтись с ними плохо. Они — наши! Вы это понимаете?