Митральезы для Белого генерала

— Какие интересные у вас митральезы, — отвлек молодого человека от сладостных грез вопрос Штиглица. — В походе не случилось времени разглядеть их хорошенько. Какой они системы?

— Будищева — Барановского, — охотно пояснил гардемарин, которому польстило внимание к его «орудию».

— Не знал, что их уже приняли на вооружение.

— Новинка.

— И как показали себя в деле?

— О, выше всяких похвал! Правда, механизмы у них довольно нежные и требуют постоянного ухода. Но когда исправны, врагам лучше не попадать в их прицел.

— Часто ломаются?

— Нет, что вы. Но, говоря по совести, я полагаю это исключительной заслугой их изобретателя — прапорщика Будищева. Он буквально не отходит от своего детища и требует от матросов полной безупречности в работе.

— Будищев стал офицером? — удивился Штиглиц.

— Совсем недавно. А вы с ним знакомы, барон?

— Имел такое удовольствие, — дипломатично ответил подпоручик.

— Очень интересный человек, не правда ли?

Некоторое время они с увлечением обсуждали новинки военной техники, до которых оба оказались большими охотниками. Потом перешли на предстоящую осаду, в которой оба надеялись проявить себя наилучшим образом. Затем их разговор коснулся общих знакомых, коих оказалось довольно много. В общем, как это часто бывает с молодыми людьми, их краткое знакомство быстро переросло во взаимную симпатию, и скоро они почувствовали себя если не друзьями, то уж хорошими приятелями точно. Но в этот момент их прервали.

— Ludwig, неужели это ты?! — раздался совсем рядом взволнованный девичий голос, от которого у бедняги гардемарина мгновенно пересохло в горле.

— Lucia! — ошарашенно воскликнул Штиглиц, перейдя от неожиданности на французский, и, вытянув руки, бросился ей на встречу. — Бог мой, я знал, что ты отправилась в этот дикий край сестрой милосердия, но не мог и предположить, что найду тебя в действующей армии! Как это возможно?

Говорят, что у двойняшек одна душа на двоих, а потому они эмоционально очень связаны друг с другом. Не знаю, как в прочих случаях, но для Люсии и Людвига это утверждение являлось как нельзя более справедливым. Трудно было вообразить себе что-то более трогательное, чем эту встречу любящих брата и сестры после долгой разлуки. Глаза их блестели подобно бриллиантам самой чистой воды, а румянец на щеках придавал обоим совершенно невообразимое очарование. Он одет в запыленную после долгого перехода шинель, она не успела накинуть поверх платья даже пыльника, но в этот миг они выглядели оба прекрасно!

«Что же я не догадался сказать, что здесь его сестра?» — с досадой размышлял Майер, откровенно любуясь Люсией. Раньше ему не приходилось видеть барышню в столь непринужденной обстановке. Обычно она вела себя очень сдержанно, можно даже сказать строго. Нет, она вовсе не была чопорна или высокомерна, но те из молодых офицеров, кто решался подкатиться к ней с комплиментами или еще какими-нибудь глупостями, встречали такой холодный прием, что от него, казалось, может замерзнуть окружающая их пустыня. «Но кто же сказал ей?» — задумался гардемарин, и тут ему на глаза попался Бриллинг.

Хорунжий держался в стороне, старательно делая вид, что ему совершенно безразлична встреча давно не видевшихся родственников, но иногда на его лице мелькало что-то вроде иронии. Будь Майер хоть немного проницательнее, его бы это удивило, но после сегодняшних событий он считал казачьего хорунжего славным малым и хорошим товарищем.

На самом деле, едва объединенный отряд вошел в лагерь, Бриллинг попросил у сотенного командира разрешения отлучиться и, получив его, не теряя ни минуты, бросился в госпиталь. Разыскав там баронессу, он подошел к ней, попытавшись придать себе вид почтительной робости.

— Что вам угодно? — холодно осведомилась барышня, ни на секунду не обманувшаяся его притворством.

— Люси, молю вас, не прогоняйте меня! — с видом опереточного героя-любовника попросил бывший гвардеец.

— У меня нет такой власти, иначе я, разумеется, сделала бы это немедленно.

— Не будьте так жестоки, ведь у меня для вас хорошие новости!

— Вы смертельно больны? Если нет, то не представляю, что меня могло бы обрадовать.

— О да, я болен! Я ранен в самое сердце…

— В таком случае вам надобно к врачам. Возможно, они сумеют спасти вас, ампутировав какой-нибудь ненужный орган. К примеру, голову!

— О, лучше бы мне и в самом деле лишиться головы, ибо причина моей болезни — вы!

— Прекратите этот водевиль! — поморщилась сестра милосердия. — Если вам есть что сказать, так говорите уж наконец. У меня много работы.

— Клянусь честью, как только вы узнаете, какую новость я вам принес, вы немедля оставите эти занятия!

— Еще минута подобного вздора и я позову доктора Щербака!

— Ваш брат…

— Что с моим братом? — насторожилась баронесса.

— Он здесь!

— Но каким образом?

— Он прибыл с отрядом полковника Куропаткина из Туркестана. Я видел его своими глазами!

— Господи, что же вы сразу не сказали?! — ахнула барышня. — Но где же он теперь?

— Уверен, что он в расположении морской батареи, и если вы позволите проводить мне вас, то…