Мицелий. Янтарные глаза

– Но вы ведь не можете знать, где каждый из нас окажется! А вдруг Лукас улетит куда-нибудь… куда-нибудь на Марс? Или я?

Отец Лукаса улыбнулся и вгляделся в нее.

– На самом деле, это вообще не играет роли, Пинкертина. Можно уехать, можно вернуться обратно. Ладно, этот вопрос я принимаю, так как расстояние в нынешнем мире космической экспансии кажется большой проблемой. Плюс два. Но если дело пойдет туго, Лукас вернется. Или его потянет на ссе, и тогда мое письмо не пригодится. Или же сбежит на Землю – и для этого здесь будете вы. В том, что вы с ним останетесь в контакте, я совершенно не сомневаюсь.

Пинки пошевелила рукой и наконец коснулась письма, тяжестью лежавшего на ее коленях. Позже она пришла к выводу, что именно тогда настал тот момент – она решила, что не откажется.

– Вы что, правда всеведущий? – пискнула она.

– Я не всеведущий – просто предполагаю. Плюс один.

Она посмотрела на него обиженно.

– Ну, это вы учитывать не должны! Это ведь риторический вопрос! – выпалила она.

– Еще и очень глупый, – усмехнулся он.

Пинки поджала губы.

– Черт возьми, какой мне вообще интерес браться за что-то подобное?

Она хотела бросить письмо ему под ноги, но просто не могла выпустить его из рук.

– Потому что вы влюблены в Лукаса, и мы оба это знаем, – ответил он. – Среди девушек, которых знает Лукас, можно найти несколько подходящих. Вы к ним относитесь и как раз шли мимо, так что это в некотором смысле случайность. Теперь у вас нуль, Пинкертина. Это был лишний вопрос.

– Господи, откуда вы можете знать, кто влюблен в Лукаса?! – вырвалось у нее раньше, чем она успела удивиться.

Он посмотрел на нее скептически.

– Подумайте немного над тем, как вы себя ведете! – ухмыльнулся он и встал. – Представить не могу, чтобы кто-то мог не понять этого, посмотрев на вас! Это значит, что мы закончили, барышня. Счет не в вашу пользу.

Пинки вышла шатаясь. Она сама не знала, как вообще добралась до дома, потому что после всех пережитых эмоциональных потрясений была в таком шоке, что просто не замечала дороги. Неописуемый вкус прекрасного чая оставался на нёбе, письмо оттягивало карман, а в парализованном сознании перекатывалась одна-единственная фраза: «В том, что вы с ним останетесь в контакте, я совершенно не сомневаюсь».

Возможно, именно это утверждение больше, чем все остальное, стало петлей, которая с этого момента связывала ей руки. Это было обещание. Вы останетесь в контакте… или же останетесь вместе. В свои тридцать три Пинки понимала, что истолковала это неверно, но в шестнадцать она этого не видела. Она настолько понадеялась на уверенность, звучавшую в голове Джайлза Хильдебрандта, что так ничего и не сделала. Не намекала и ничего не предпринимала. Не пыталась оказаться вместе с Лукасом на танцах или на заброшенном острове или хотя бы застрять с ним в лифте. Даже если бы она не восприняла это так драматично, возможностей все равно было много: достаточно было хоть изредка ему о себе напоминать. Она же вместо этого с тех пор тщательно его избегала, чтобы это не выглядело так, будто он ей небезразличен, а он просто не обращал на нее внимания.

Если бы не эта фраза… и все последующие…

Если бы…

И Пинкертина тащила эти «если бы» на своих плечах.

Глава третья

В осаде

Рой Стэффорд, в то время еще директор Совета по исследованию космоса (точнее, директор, ожидающий разжалования каждый день), отложил папку с докладом и закрыл глаза. «Вот и оно, Лукас, – подумал он. – Вот где лежит граница между падением и выживанием».

В последние два месяца они определенно двигались скорее к падению. После того как, согласно закону, они стали обязаны обеспечивать связь и медиантам, тайная аппаратная Совета превратилась в открытый кружок дебатов. Откуда-то из подземных нор или же могил вдруг вылезли десятки специалистов по Д-альфе, которые грелись в мимолетных лучах медийной славы, а извержение бесконечных потоков болтовни позволяло им все это дело раздуть до невероятных масштабов. Рой Стэффорд ждал лишь того, как его, кроме геноцида, обвинят еще и в том, что всех этих дураков он нанял, чтобы отвести внимание от своих страшных преступлений. По Медианету ходили тысячи интервью, комментариев и заметок; посмотреть их все – это уже работа на несколько лет, а ведь каждую секунду возникают новые: «Победа инопланетного лобби!», «Кровавые летописи Совета по исследованию космоса!», «Сбой в правительстве!», «Заговор тайных обществ!», «Рой Стэффорд позорно растоптал человеческие права!». Директор Совета уже давно не утруждал себя чтением всех статей, в которых его порицали, и это было большим счастьем, ведь иначе он быстро бы дождался заголовка «Рой Стэффорд собственноручно задушил десять назойливых медиантов».