Мю Цефея. Игры и Имена

— Может, все таки потоп?! — подмигнула ужасающая маска Нанны. — Ладно, ладно, я пошутил, в этот раз отдам свой голос за постмодернизм!

Во имя добра (автор Алексей Бурштейн)

Гнедой конь переминался с ноги на ногу в двадцати шагах от серой, мышиной масти кобылы. Фырканьем отогнав назойливую муху, статный жеребец прянул ушами и наклонился к траве, росшей вдоль наезженной дороги, справедливо рассудив, что в бой придется отправляться еще когда, а подкрепиться можно уже сейчас.

Его наездник наскоро крепил на левой руке щит, одновременно пытаясь метать взглядом молнии. В результате на крепления внимания не хватило, щит перекосился и повис на одной петле. Оруженосца, ринувшегося было поправить столь важную часть снаряжения, отогнали на безопасное расстояние почти таким же фырканьем, каким жеребец отгонял муху: честь рыцаря не позволяла подвергать слугу опасности, хотя, будем откровенны, в придорожных трактирах оруженосец пробовал еду первым.

В двадцати шагах дальше по дороге второй рыцарь опер щит о собственную ногу, положил правую руку на верхний край, пристроил на нее подбородок и откровенно скучал, ожидая, пока соперник разберется со своим доспехом. Правила рыцарства строго запрещали нападать на равного по статусу, но не готового к бою. Без свидетелей, конечно, случалось всякое, но в данном случае оба героя путешествовали с оруженосцами, и вдобавок на муле с вещами сидела цыпочка, подобранная вторым рыцарем в таверне для согревания постели. Гоняться за всеми ними по местным буеракам бессмысленно, хоть кто-то да убежит, и если убежавший запомнит гербы и проболтается… «Нет уж, — взгрустнул рыцарь, — придется сражаться по правилам».

Рыцарь почесал плохо выбритый подбородок, вспомнил, что про него и так ходят нехорошие слухи, потому что это уже шестой оруженосец за последние полтора года, и приуныл еще сильнее.

Первый рыцарь, пыхтя и отдуваясь, наконец сумел закрепить щит, после чего в нарушение всех канонов рыцарства повернулся к сопернику спиной и принялся лихорадочно рыться в седельных сумках, пытаясь сообразить, в какую из них упакован турнирный меч.

— Я имею честь вызвать вас на бой! — решился произнести ритуальную формулу он. Щит, повешенный на левую руку, фактически нейтрализовал ее, поиски оружия грозили затянуться надолго, и рыцарь банально боялся, что соперник устанет ждать и уедет восвояси.

— Да-да, безусловно, имеете, — учтиво ответил второй рыцарь, возвращая подбородок обратно на сгиб локтя. — Но, может, не надо? Солнце клонится к закату, я хотел миновать эти холмы и добраться до города засветло, а туда еще добрых два часа топать, да и вам, чтобы добраться до цивилизованных мест с горячей пищей по ту сторону холмов до темноты, надо поторапливаться. Может быть, вы не будете вызывать меня на бой, я не буду отвечать и мы тихо-мирно разойдемся? Если меня спросят, я могу сказать, что я вас не заме… Не встретил.

Перья на плюмаже первого рыцаря задрожали от возмущения. При этом сам шлем с плюмажем находился в руках оруженосца.

— Никогда!!! У вас на гербе три алых грифона и черненая лестница — вы из рода Стохо!

Второй рыцарь удивленно приподнял брови.

— Вы правы, я Анхельм Стохо, двоюродный племянник герцога Стохо Криволапого. И если вы посмеете отпустить шутку по поводу его прозвища, мы потеряем шанс разойтись миром.

— Вы его уже потеряли! — Первый рыцарь кипел от возмущения. — Род Стохо вот уже сто двадцать лет служит правой рукой магнатов Теократии Рейнхольма! Вы мерзкие поработители, угнетатели, работорговцы, кровопийцы! Ни один из вас не пройдет на территорию Альянса Ферт, это говорю я, Доминик Тойль, старший наследник дома Тойлей!

Анхельм выпрямился. Отношения между Тойлями и Стохо, одними из самых богатых, знаменитых и влиятельных семейств в своих странах, лучше всего описывал термин «вендетта». Длилась эта вендетта вот уже без малого триста лет, и полному вымиранию участников препятствовал лишь тот факт, что в описываемые дни самым эффективным противозачаточным средством была горячая молитва.

— Но у вас не герб Тойлей! — нахмурился Анхельм. — Их герб я знаю лучше своего собственного. В лазури два золотых павлина, разделенные змеей. А у вас что?..

По-прежнему копающийся в седельных сумках, уже пунцовый от одышки Доминик покраснел еще больше, теперь от смущения.

— Вон тот балбес, собирая мне доспехи, впотьмах взял в оружейной щит какого-то из предков моей жены. Я балбеса, конечно, выпорол, но принесенная клятва препятствует мне вернуться домой и поменять щиты до того, как я совершу хотя бы три подвига. — Доминик развернулся ко второму рыцарю, триумфально потрясая мечом.

Анхельм сочувственно покивал. Клятва — это серьезно. Особенно если при свидетелях.

— Ага. То есть вы вернуться не можете. А мальчишку послать?..

Вытянувшееся лицо Доминика ясно, как божий день, говорило, что он о таком варианте даже не подумал.