Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства

Оруженосец этот не готовый на подвиг герой второго плана, которого можно пустить в молотилку финальной битвы. Потому львиная доля героического фэнтези, с бесконечными сражениями Конана-варвара, тоже тут лишняя. Даже среди героев А. Сапковского — тоже не самых наивных — он смотрелся бы слишком реалистично.

И уж если брать совсем широко, заглядывая в другие жанры, Йонс не ассистент, которому надо объяснять подробности — очередной Ватсон, без внимательного лица которого нет половины детективов. Он ничего не знает о партии в шахматы, что играет со смертью его хозяин, но принимает верные решения.

Почему же он взрослый?

Может быть, Йонс догадлив? Умен? Образован?

Но взрослость — это не догадливость. Подростковая фэнтези даёт множество примеров вундеркиндов с отменным чутьем, навеки застрявших в своей инфантильности.

Взрослость — это не объем знаний и даже не ум в чисто рассудочном понимании. Янки при дворе короля Артура и знает очень много, и комбинации просчитывает, но это живой калькулятор и справочник, который может вдохновить разве что бойскаута. Чтобы как-то воздействовать на окружающих людей, ему приходится совершать новые и новые чудеса, «доставая» их из будущего. Кроме испуга, удивления и корысти — это главные средства воздействия — он понимает только воспитание детей, когда личность строится с нуля. Янки выступает лишь носителем «индустриальной матрицы» и передаёт её дальше, почти не рефлексируя по этому поводу, как вирус дальше передает информацию своего ДНК.

Есть персонажи, которые в текстах показаны авторами именно как мудрые — как Гэндальф. Он понимает мотивы большинства эльфов, гномов, орков и людей. Только вот его мудрость слишком уж завернута в белые одежды и наделена метафизическим отблеском — он постоянно удаляется, возвышается, возносится над окружающими. В итоге не бросает их, как Саруман или Радагаст Бурый, а уводит на Заокраинный Запад. Но это мистический выход, бегство от прозы и обыденности мира. Как если бы рыцарю в «Седьмой печати» вдруг стал помогать ангел…

Как различить настоящую «взрослость»? Нужен критерий.

Персонаж связан с миром — его мотивация вытекает из условий.

Возьмем же старика Хёйзингу с его рассуждениями о свойствах игры. Ведь все не-взрослые персонажи постоянно играют, прикидываются, носят маски, за которыми почему-то не видно лиц.

Игра — это воображаемая вселенная, которую мы силой нашей договоренности помещаем в реальность. Это место и время, в которых игроки должны следовать выдуманным правилам.

Каждый жанр — это своя игра.

В детективе поиск убийцы по условным алгоритмам. Там, где правила заканчиваются, вырастают границы жанра. Если Шерлок Холмс будет слишком задумываться о геополитике или социальной справедливости, он выпадет из образа.

В женском романе — поиски настоящей любви и бесконечное наслаждение ею. Пока они длятся, не нужно останавливаться, каким бы нелепым ни становился мир. Поэтому у «Анжелики» может быть сколько угодно продолжений, а сериал «Чужестранка» найдет своих истинных поклонниц, сколько бы сезонов еще ни сняли.

В фэнтези подход чуть шире: устройство мира и законов природы по правилам, основанным на субъективных переживаниях человека. Там, где миром физически правит людская справедливость или вера может раскрывать небеса — перед нами фэнтези.

Реплики оруженосца Йонса — это устраненная иллюзия. То есть он может обманывать, но и обман — «Там никого нет» — совсем не вводит в заблуждение. Оруженосец не строит иллюзий о собственной судьбе, хотя любит жизнь. А маги, рассказывая о проблемах героев, не развеивают иллюзию перед глазами зрителя.

Путь к взрослому жанру начинается, когда иллюзорное допущение оказывается результатом вполне реальных действий. Как не вспомнить «деревянное» оружие из «Рыцарей сорока островов» С. Лукьяненко, которое становилось стальным, чуя ненависть владельца. Но вот подростки выходят за пределы «аквариума», и выясняется, что их сорок островов были лишь полигоном, где исследовали характеры юных землян. Вместе с обретением «настоящих» законов физики и властью над «волшебством» приходит отрицание игры и контроль над своими чувствами.

Но сам по себе контроль над порывами души или тела мало что даёт. Иначе самым взрослым героем мировой истории был бы Гай Муций Сцевола

Обратимся же к жанру, который несколько раз вырастал из «детских штанишек» — детективу. Надо взять вещь, которая по своему сюжету — расследование убийства, но в качестве детектива не воспринимается, как «Седьмая печать» не считается фэнтези.

«Преступление и наказание» Ф. Достоевского.

Раскольников — это человек не из детективного жанра. Вопрос ведь не в том — убивал или не убивал, доказуемо преступление или нет, арестуют его или отпустят. С одной стороны от Расколькникова стоит Лёва Задов, а с другой — Павка Корчагин. Ну, о чем эта виртуальная троица может говорить с Шерлоком Холмсом или Эркюлем Пуаро? И чем лучшие следователи могут помочь Порфирию Петровичу?

Как только серьезно ставится вопрос «зачем?» — рассыпается условность детектива.