Мне — 75

Еще в январе 1871-го он писал А. А. Фету: «Как я счастлив… что писать дребедени многословной вроде «Войны» я больше никогда не стану». Но он вообще ничего не писал, опять же кроме критики, хотя сохранил память и свежесть ума до последних дней, когда отправился в путешествие, намереваясь посетить Болгарию или Кавказ, но заболел по дороге воспалением легких и умер 20 ноября 1910 года, то есть через сорок пять лет после выхода из печати «Войны и мира».

Это я к тому, что нам нужно суметь сохранить в себе это свойство не только понимать, но и мочь делать. Помните старое «Если бы молодость знала, если бы старость могла!», так вот, мы должны мочь, а не только понимать, как надо правильно.

Что ж, у нас иная эпоха. Толстой сохранил ум и память и без наших ноотропов, но с ними можно не только жить в ясном уме, но и продолжать активно участвовать в жизни общества. И если вы придумаете, как улучшить свою «Войну и мир», написать что-то еще круче или открыть еще один бозон Хиггса, то теперь вы это сделаете, в отличие от мастеров даже нынешнего времени, которые все-таки принадлежат прошлому.

Все мы сталкиваемся с нехваткой времени. Ну, кроме совсем уж диких существ, которые ищут способы «убить время», тем хоть кол на головах теши, это не совсем даже люди, а так, питекантропы с дипломами. И все пробуют разные варианты оптимизации, чтобы и успевать делать все задуманное, и в то же время как бы развлекаться хотя бы для виду, ибо у нас все еще уникальная страна, где упорно работающий вызывает насмешки и снисходительное презрение, а бездельничающий – одобрение. А если еще и пьющий, то вообще к нему самое теплое чувство, не странно ли?

Оптимизация начинается с того, что человек пишет на листке перечень, что обязательно начнет делать с понедельника (первого числа месяца, дня рождения, Нового года и пр.). Там так много необходимых и просто желательных пунктов, что после того, как прикрепишь такой листок на стену, долго любуешься собой, таким замечательным, что вот, в отличие от всех остальных, сумел, взялся, преодолел, теперь вот будет яркий и стремительный взлет…

И в самом деле мы придерживаемся такого вот жесткого режима где-то с неделю плюс-минус, это в среднем, потом начинается все снова… ну, вы знаете, что начинается. Вернее, продолжается.

Конечно же, я не только прошел это, но и повторял и повторял много раз, увы.

После многих проб и ошибок пришел наконец-то к оптимальному варианту. Предупреждаю, оптимальному для меня, для кого-то он покажется чересчур жестоким, а для кого-то излишне мягким. Но благодаря ему я в свои семьдесят пять работаю больше, чем в тридцать или сорок, и делаю это с большим удовольствием, так что это да, вариант хороший.

Нелишне сообщить, что в большей степени избавился от болячек, омрачавших мне жизнь с детства, а остальные перевел в так называемые хронические, когда они вроде бы и есть, но жить не мешают и вообще не сказываются.

Так что, это… читайте, не перескакивайте.

Облитерирующий эндартериит. Это сказали впервые на медкомиссии, когда призывников водили из кабинета в кабинет. К стыду своему, не было ни одного, в котором бы меня не забраковали.

Нет, в одном не забраковали: там измеряли вес и рост. Во всех остальных «к прохождению службы негоден». Запомнил я только «порок сердца» и «облитерирующий эндартериит», первый потому, что прост и понятен, а второй за его романтическую музыкальность и загадочность, от которого повеяло чем-то далеким и прекрасным, как, скажем, Скагеррак, Па де Кале или Сейшельские острова.

Правда, диагноз неутешителен: хотя болезнь эта поражает молодых мужчин, почему-то почти не трогая женщин, но до старости никто из нас не доживает, будучи прикончен гангреной и усекновением конечностей, если еще раньше тромбы не закупорят сердце.

Почему и откуда он берется, этот эндартериит, неизвестно и до сих пор, но давно поняли, что к нему приводят пять бед:

1. Курение.

2. Частое длительное охлаждение ног.

3. Стрессы.

4. Алкоголь.

5. Обилие жирной пищи.

Все это у меня было, потому в свои двадцать лет я бросил курить, перестал употреблять водку, а только вино (непьющему вообще нечего делать в мужском коллективе рабочих), стал наворачивать двойные портянки (я тогда работал по пояс в снегах Крайнего Севера с бензопилой в руках на лесоповалах), и только жирную пищу практически не удавалось сократить очень долго, так как другой в те годы практически не было.

Разумеется, когда удавалось, я проводил очищающие голодовки, напоминая себе о том, что мне, в отличие от своих друзей-счастливчиков, нужно заботиться о здоровье, чтобы быть с ними на одном уровне…

И вот сейчас, когда кто-то из друзей летом видит мои почерневшие ноги, так как хожу в шортах, и ахает, уговаривая пойти к врачу, я мирно отвечаю, что такие уже лет тридцать. Добавлю для вас, что и сорок лет тому уже было достаточно заметно, на пляж стеснялся выйти из-за них тоже.