Мне давно хотелось убить

Во рту был привкус эфира, а это означало, что ей сунули под нос какую-то гадость, вызвавшую потерю сознания. Ее, бесчувственную, привезли сюда, в этот погреб или подвал (в том, что она находится под землей, Юля нисколько не сомневалась!), и бросили. Но зачем?

И, главное, кто стоит за всеми этими преступлениями?

Голова раскалывалась, в горле першило, а колени, на которых она стояла, чтобы не застудиться, онемели от холода.

Надо было действовать, иначе.., смерть.

Она закричала. Сначала Тихо, а потом и совсем каким-то не своим и даже не человеческим голосом, которого сама же и испугалась. Но кто ее может здесь услышать кроме тех, кто ее сюда привез?

Юля крикнула снова, и вдруг ей показалось, что она слышит шаги. Затаив дыхание, она напряглась: да, какое-то движение действительно было, но достаточно далеко, словно кто-то отдалялся от нее, вместо того чтобы идти к ней. Может, те, кто ее сюда привез, все-таки вспомнят о ней, придут и хотя бы объяснят, что им от нее нужно.

Ведь если бы речь шла о том, чтобы ее убить, то что мешало им бросить ее в подвал уже мертвую… Труп. Раньше от этого слова исходил неприятный холодок, связанный с кем угодно, но только не с ней лично. Она научилась абстрагироваться и воспринимать мертвое тело просто как объект для работы, для расследования, но едва она подумала, что этим ТЕЛОМ может оказаться ее собственное, ее замутило. А ведь это не сон, и она действительно находится в подвале иди погребе, куда ее поместили с какой-то определенной целью. Но что за смысл держать ее здесь, если она ПОКА ЕЩЕ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТ…

Мысли ее путались, а тело предательски дрожало уже не только от холода. Что может быть опаснее нервной дрожи, когда главное сейчас – это ясность мысли? Дрожь пробирает до костей и мешает сосредоточиться на самом главном – как выбраться отсюда. Вместо этого в голову лезут лишь мысли о смерти. Закончить жизнь в этом городишке, да еще и в подвале какого-нибудь маньяка, на чей след они нечаянно вышли?

Звуки повторились. Множество маленьких и упругих конечностей, издававших сухое и надвигающееся звучание, наводившее на мысль о крысах, о полчищах крыс, которые приближались все быстрее и быстрее…

Писк, мерзкий и вызывающий леденящий ужас, заставил Юлю резко встать и затопать ногами. Она ничего не видела, совершенно. Быть может, поэтому, услышав вдруг отдаленный грохот, словно Где-то, очень далеко от нее, упало что-то тяжелое и, быть может, каменное или металлическое, она поняла, что крысы, которые теперь уже шевелились прямо возле ее ног, – не самое страшное. Что двуногие твари со сдвинутой психикой куда опаснее самых голодных крыс…

Она пошла на звук. И хотя сознание ее противилось этому, ноги, словно подчиняясь инстинкту, повели ее в ту сторону, откуда бежали крысы. В темноте споткнувшись о что-то, она упала, и рука ее попала во что-то теплое и копошащееся: какие-то крохотные горячие и гладкие существа попискивали под ладонью… И она поняла, что угодила рукой в крысиное жилище, в выводок голых новорожденных крысят.

И тут она снова услышала шаги, не карликовое топанье когтистых лапок, а настоящие тяжелые мужские шаги…

Все громче и громче, все неотвратимее и неотвратимее была ее встреча с тем, для кого человеческая жизнь – ничто, для кого женщина – лишь ядовитая услада, кровавое пиршество…

А потом появился и свет, сначала мерцающий где-то вдалеке и дающий возможность разглядеть подвал – длинный и довольно широкий тоннель, напоминающий просторное подземелье или подземный ход, какие прорывали когда-то под замками.

Вскоре в подземелье стало совсем светло, и из темноты возник силуэт человека в чем-то длинном и с фонарем в поднятой руке.

– Человеческим духом пахнет, – донесся до Юли громоподобный хрипловатый голос и гулко повторился где-то наверху, под сводом…

Она увидела лишь заросшую щетиной огромную морду человекоподобного существа, после чего сознание ее отключилось и она рухнула без чувств на ледяную землю…

Глава 10

Была ночь, окна дома, в котором жила Жанна, не светились за исключением двух-трех…

– Если бы я была соседкой Жанны, но наверняка вызвала бы милицию… Это просто наше счастье, что у нас такой равнодушный и трусливый народ, – говорила шепотом Надя, глядя, как Крымов, стараясь не шуметь, открывает один замок за другим ключами, которые «конфисковал» у Бориса. – Ну и мужики пошли, Крымов, как только паленым запахло, как только, я имею в виду, девушке стали угрожать, да еще и подсунули под дверь эти жуткие сапоги, так она сразу же перестала интересовать этого художника… Кстати, тебе не кажется, что слишком уж много в наших делах развелось художников?

– Василий – не художник, в этом я просто уверен.

Завтра схожу в салон и попытаюсь выяснить, бывал ли Рождественский там и покупал ли краски или кисти…

Все, заходим без шума и не дышим…

Дверь открылась, и Крымов со Щукиной проскользнули в квартиру Жанны Огинцевой.

Вспыхнул свет, и Крымов больно схватил за руку Надю, которая хотела было уже пройти в комнату.