Мне нравится, что Вы больны не мной…

1

Пригвождена к позорному столбуСлавянской совести старинной,С змеею в сердце и с клеймом на лбу,Я утверждаю, что – невинна.Я утверждаю, что во мне покойПричастницы перед причастьем.Что не моя вина, что я с рукойПо площадям стою – за счастьем.Пересмотрите всё мое добро,Скажите – или я ослепла?Где золото мое? Где серебро?В моей руке – лишь горстка пепла!И это всё, что лестью и мольбойЯ выпросила у счастливых.И это все, что я возьму с собой

В край целований молчаливых.

2

Пригвождена к позорному столбу,Я все ж скажу, что я тебя люблю.Что ни одна до самых недр – матьТак на ребенка своего не взглянет.Что за тебя, который делом занят,Не умереть хочу, а умирать.Ты не поймешь, – малы мои слова! –Как мало мне позорного столба!Что если б знамя мне доверил полк,И вдруг бы ты предстал перед глазами –С другим в руке – окаменев как столб,Моя рука бы выпустила знамя…И эту честь последнюю поправ,Прениже ног твоих, прениже трав.Твоей рукой к позорному столбу

Пригвождена – березкой на лугу.Сей столб встает мне, и не рокот толп –То голуби воркуют утром рано…И всё уже отдав, сей черный столбЯ не отдам – за красный нимб Руана!

3

Ты этого хотел. – Так. – Аллилуйя.Я руку, бьющую меня, целую.В грудь оттолкнувшую – к груди тяну,Чтоб, удивясь, прослушал – тишину.И чтоб потом, с улыбкой равнодушной:– Мое дитя становится послушным!Не первый день, а многие векаУже тяну тебя к груди, рукаМонашеская – хладная до жара! –Рука – о Элоиза! – Абеляра.

В гром кафедральный – дабы насмерть бить! –Ты, белой молнией взлетевший бич!19 мая 1920, канун Вознесения

«Восхи́щенной и восхищённой…»

Восхи́щенной и восхищённой,Сны видящей средь бела дня,Все спящей видели меня,Никто меня не видел сонной.И оттого, что целый деньСны проплывают пред глазами,Уж ночью мне ложиться – лень.И вот, тоскующая тень,Стою над спящими друзьями.17–19 мая 1920

«Писала я на аспидной доске…»

С. Э.

Писала я на аспидной доске,

И на листочках вееров поблёклых,И на речном, и на морском песке,Коньками по́ льду и кольцом на стеклах, –И на стволах, которым сотни зим,И, наконец – чтоб было всем известно! –Что ты любим! любим! любим – любим! –Расписывалась – радугой небесной. Как я хотела, чтобы каждый цвелВ века́х со мной! под пальцами моими!И как потом, склонивши лоб на стол,Крест-накрест перечеркивала – имя…Но ты, в руке продажного писцаЗажатое! ты, что мне сердце жалишь!Непроданное мной! внутри кольца!Ты – уцелеешь на скрижалях.18 мая 1920

«Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе…»