Мне нравится, что Вы больны не мной…

3

Не любовницей – любимицейЯ пришла на землю нежную.От рыданий не подыметсяГрудь мальчишая моя.Оттого-то так и нежно мне –– Не вздыхаючи, не млеючи –На малиновой скамеечкеУ подножья твоего.Если я к руке опущеннойРтом прильну – не вздумай хмуриться!Любованье – хлеб насущный мой:Я молитву говорю.Всех кудрей златых – дороже мне

Нежный иней индевеющийНад малиновой скамеечкойУ подножья твоего.Головой в колени добрыеУтыкаючись – все думаю:Все ли – до последней – собраныРозы для тебя в саду?Но в одном клянусь: обобраныВсе – до одного! – царевичи –На малиновой скамеечкеУ подножья твоего.А покамест песни пела я,Ты уснул – и вот блаженствую:Самое святое дело мне –

Сонные глаза стеречь!– Если б знал ты, как божественноМне дышать – дохнуть не смеючи –На малиновой скамеечкеУ подножья твоего!1-е Воскресенье после Пасхи1920

К. Д. Бальмонту

(1867–1942)

Бальмонту

Пышно и бесстрастно вянутРозы нашего румянца.Лишь камзол теснее стянут:Голодаем как испанцы.

Ничего не можем даромВзять – скорее гору сдвинем!И ко всем гордыням старым –Голод: новая гордыня.В вывернутой наизнанкуМантии Врагов НародаУтверждаем всей осанкой:Луковица – и свобода.Жизни ломовое дышлоСпеси не перешибилоСкакуну. Как бы не вышло:– Луковица – и могила.Будет наш ответ у входаВ Рай, под деревцем миндальным:

– Царь! На пиршестве народаГолодали – как гидальго!Ноябрь 1919

Бальмонту

(К тридцатипятилетию поэтического труда)

Дорогой Бальмонт!

Почему я приветствую тебя на страницах журнала «Своими путями»? Плененность словом, следовательно – смыслом. Что такое своими путями? Тропинкой, вырастающей под ногами и зарастающей по следам: место не хожено – не езжено, не автомобильное шоссе роскоши, не ломовая громыхалка труда, – свой путь, без пути. Беспутный! Вот я и дорвалась до своего любимого слова! Беспутный – ты, Бальмонт, и беспутная – я, все поэты беспутны, – своими путями ходят. Есть такая детская книжка, Бальмонт, какого-то англичанина, я ее никогда не читала, но написать бы ее взялась: – «Кошка, которая гуляла сама по себе». Такая кошка – ты, Бальмонт, и такая кошка – я. Все поэты такие кошки. Но, оставляя кошек и возвращаясь к «Своим путям»:

Пленяют меня в этом названии равно-сильно оба слова, возникающая из них формула. Что́ поэт назовет здесь своим – кроме пути? Что́ сможет, что́ захочет назвать своим, – кроме пути? Все остальное – чужое: «ваше», «ихнее», но путь – мой. Путь – единственная собственность «беспутных»! Единственный возможный для них случай собственности и единственный, вообще, случай, когда собственность – священна: одинокие пути творчества. Таков ты был, Бальмонт, в Советской России, – таким собственником! – один против всех – собственников, тех или иных. (Видишь, как дорого тебе это название!)

И пленяет меня еще, что не «своим», а – «своими», что их мно-ого путей! – как людей, – как страстей. И в этом мы с тобой – братья.

Двое, Бальмонт, побывали в Аиде живыми: бытовой Одиссей и небесный Орфей. Одиссей, помнится, не раз спрашивал дорогу, об Орфее не сказано, доскажу я. Орфея в Аид, на свидание с любимой, привела его тоска: та, что всегда ходит – своими путями! И будь Орфей слеп, как Гомер, он все равно нашел бы Эвридику.

Юбилярам (пошлое слово! заменим его триумфатором) – триумфаторам должно приносить дары, дарю тебе один вечер твоей жизни – пять лет назад – 14-го мая 1920 г. – твой голодный юбилей в московском «Дворце Искусств».

Слушай:

Юбилей Бальмонта

(Запись)