Мне повезло

Джон Уэйн тоже был обаятелен. Он подарил мне свой стул, вернее, копию стула, который ему когда-то, во времена съемок «Красных теней», подарил Джон Форд. И еще он подарил мне кофейную чашку с надписью «Дюк»… Джон относился ко мне с большой теплотой и восхищением — как если бы я действительно была его дочерью. Он ввел меня в свой дом, познакомил со своими детьми… Его стул сопровождал меня на протяжении всей моей кинокарьеры, над каким бы фильмом я ни работала. Стул этот очень хорош: с высокой спинкой и с большими карманами по бокам — для сценариев.

Знала я и Роджера Мура, красивого, симпатичного и улыбчивого — наконец-то! — даже в жизни.

Но лучшим американцем в моей памяти остается Эллиот Гулд — не самый красивый, но, безусловно, самый обаятельный, несмотря на то что он настоящий безумец.

Когда мы с ним познакомились, все в нем было непредсказуемо: его безумие проявлялось не столько в поступках, сколько в образе мыслей… Этот человек мог говорить об одном, потом совершенно неожиданно перескочить на другое. У него острейший ум и поразительная способность удивлять собеседника. Похоже, фильм «Как невозможно быть нормальным» скроен именно по его мерке: уж сам-то он, к счастью, (потому что в этом его обаяние), действительно никак не может считаться нормальным.

Со многими из этих красавцев мне довелось играть любовные сцены. С некоторыми я играла охотно, и даже очень охотно: с Аленом Делоном или Бельмондо, например. Да и с Ланкастером и Мастроянни тоже. С другими — с Родом Стайгером или Телли Саваласом с куда меньшим удовольствием: хотя я и актриса, но все-таки всегда оставалась женщиной и все воспринимала, как любая женщина…

Что касается любовных сцен в моих картинах, то самой нелепой, насколько мне помнится, была та, в которой я снималась с Генри Фондой в «Однажды на Диком Западе». Он был ужасно скован, даже больше, чем я, еще и потому, что за всю свою долгую актерскую карьеру никогда не играл такой горячей сцены. А Серджо Леоне пришла в голову фантазия устроить пресс-конференцию, посвященную фильму, именно в тот день, когда снимался этот эпизод. И вот нам пришлось отвечать на вопросы сотни журналистов, лежа вдвоем в гамаке, приподнятом на два или три метра над «партером». Вдобавок ко всему в группу журналистов затесалась и жена Генри… А мы там, наверху, не скажу, чтобы были совсем голые, — я вообще никогда не снималась обнаженной, — но выглядели весьма «секси»…

А потом был фильм с Жан-Полем Бельмондо — «Картуш». Он — один из очень немногих моих коллег, с которым у меня была маленькая любовная интрижка, очень короткая и прошедшая без последствий.

Съемки «Картуша», особенно любовные сцены, были сплошным безумием. Бельмондо — еще один сумасшедший… Съемки велись в Песенас, и жили мы в загородной гостинице. Он постоянно придумывал всякие шутки и забавы — и на съемочной площадке, и вне ее. Чего он только не вытворял в гостинице: по ночам опустошал номера, выбрасывая из окон даже мебель. А на меня возлагалась обязанность чуть ли не каждое утро ходить к директору и вымаливать у него прощение. Жан-Поль говорил: «Иди, Клаудия, к нему с бокалом шампанского, и все уладится…»

Об Алене Делоне я слышу только отрицательные отзывы: все твердят, что он заносчив, груб с людьми, неприятен в общении.

Недавно я с ним пару раз встречалась и почувствовала в нем какую-то горечь: быть может, жизнь и карьера его оказались не такими, на какие он рассчитывал и каких заслуживал. Возможно, из-за этой горечи люди считают его злым и грубым. Не всегда нам, актерам, удается работать с такими мастерами, как Лози или Висконти. Действительность часто угнетает человека.

Лично я во время одной из встреч — то была какая-то акция во дворце Бобур, во время которой показывали фрагменты из «Леопарда», — нашла его таким нежным, ласковым… На протяжении всего вечера он держал меня за руку, а увидев себя на экране, так сжал ее, что едва косточки не сплющил.

Он был очень ласков и с моей сестрой Бланш, которая тоже присутствовала на вечере.

Я подумала, что Ален сохраняет нежность и душевность — я могу и хочу это засвидетельствовать — по отношению к людям, с которыми он делил лучшие, счастливые годы своей жизни и карьеры. Такой он и со мной, потому что я напоминаю ему о самых светлых моментах его жизни.

Не так давно, в 1991 году, я встретила первого актера, вошедшего в мою жизнь, того, кто ждал меня вместе с продюсером у дверей школы в Тунисе, чтобы спросить, не хочу ли я сняться в кино. Я имею в виду Омара Шарифа. Мы снимались с ним в картине Анри Вернея «Майриг».

До чего приятна была эта встреча! Прошло столько лет, а Шариф все еще очень красив: над его обаятельным лицом не властны годы, они проходят, не оставляя следа. Видимо, это чисто восточное обаяние мужчины, который любит женщин и знает, как их покорять. Аристократ, чуть ли не князь… Всегда шампанское и икра, всегда внимание к даме, подобающее скорее королеве, чем обыкновенной женщине или коллеге.