Мне скучно без Довлатова

Итак, 4 октября 1988 года. Бродскому оставалось еще семь с половиной лет жизни, он еще выпустит два тома прозы, несколько стихотворных книг, получит орден Почетного легиона, премию Флоренции, мантии многих университетов. Он еще встретит Марию, и в жизнь его войдет огромная счастливая, я полагаю, последняя любовь. Он станет отцом Нюши. Мы еще увидимся в Нью-Йорке и Бостоне, в Роттердаме, Амстердаме, Венеции.

А потом будет и последнее свидание, в похоронном доме на Бликер-стрит. Когда зал закрывали, я помедлил и на несколько минут мы остались вдвоем.

Еще семь с половиной лет впереди. Через два часа придет Довлатов и мы отправимся на мерседесе Иосифа куда-то в Бруклин, на берег Гудзона, откуда, по его словам, лучший вид Манхэттена и статуя Свободы и какой-то симпатичный ресторанчик.

Иосиф покуривает, обрывая фильтры «Кента». Из музыкального ящика, принадлежащего когда-то Гене Шмакову, доносится моцартовский «Юпитер».

Кот Миссисипи прерывает дрему и подходит к хозяину, удостоверяя свое тождество с тем котом, что нарисован в моем экземпляре «Урании».

ПЕСОК

Наблюдатель во фланелевом костюме,я случайно к ним подсел за столик,обладатель электронной зажигалки,что наигрывает буги-вуги.Щелкаю я к делу и без делаэтой полированной игрушкойи вполглаза потихоньку наблюдаю.

Старая веранда у заливаблагородно называется «Волною».Ледниковых валунов навалыразделили это побережьемежду Репиным и Комаровым.А за столиком сидят полузнакомцы,что-то все-таки припоминаю:одного из них я раньше виделв молодости, там, в шестидесятых.Но теперь совсем иное дело,и ему пошли на пользу годы —он в кино большой администратор,и уже изъездил он полмира.Потому-то он спокойно курит

дорогие сигареты «Ротшильд»и глядит на огниво закатачерез золоченую оправу.Это он меня окликнул первый,был он виноват передо мною(помнит ли об этом — я не знаю),но не слишком, а не то пришлось быхудо мне, не ожидай пощады,если кто воистину виновен,он найдет против тебя оружье.

Л. Лосев. 1974

Но теперь-то мы гордимся встречей,дорогих дружков упоминаем,

мертвецы особенно почетны,но и средь живых есть монументы.Легкое вино с копченым мясом,зелень, помидоры — все чудесно.Спутники его лишь суетливы:только опрокинули бокалыи опять за женщину в матроскеподнимают тост велеречиво.Но и мне матроска любопытна(впрочем, это вовсе не матроска —блузка в модном итальянском вкусе —синий воротник на белом полеи глубокий вырез треугольный).Были мы представлены, и ждал я,

как она откликнется на это, —тихо так она сказала имя.Но и с ней я был знаком когда-то,так недолго, но и незабвенно.Под таким же светом предзакатнымранней осенью сказали мы друг другу:«Кончено, наш узел перерезан».Вот и повстречались. Боже! Боже!Что же я наделал? Что наделалв предзакатный час на милом взморье?Вот мы снова имена назвали,так давно известные друг другу,и закат сковал нас медным светом,алой и гранатовой подсветкой.

В. Некрасов. Париж. 1982.Фото Нины Аловерт.