Мне тебя обещали

Я вытаскиваю из ее руки зажигалку, смотрю под ноги, на брызги волн. Они, несмотря на жару, не высыхают. Утром все всерьез, это вам не ночь, разжигательница эмоций.

4

Пешком по шумным улицам. Вечереет, мы выпили по чайничку мате, теперь не душно. Жара прорезает город раскаленным мачете посередине, мы с Водопад остаемся на правой стороне, продуваемой мятным бризом. Скучающие таксисты подзывают нас, предлагают довезти «быстро и недорого куда угодно». Водопад подходит к ним с вопросом: «До счастья довезете?» Они оглядывают нас как сумасшедших. Один, седой и пузатый, кричит вслед: «Зачем ехать за счастьем, объясни?»

Пестрые рекламные вывески, веселая компания девиц выходит из грузинского ресторана, длинная очередь в клуб – и большеносый громила на входе. У мусорного бака скулит серо-белая дворняга, укрывая собой пищащие клубочки щенят. У нее тревожный взгляд, безнадежный, весь вид ее говорит – воевать. Не за себя. За тех, кто без нее не выживет. Из соседнего квартала доносится вой сирены, огромная афиша на боковой стене высотки приглашает на премьеру очередного фильма о вампирах. Большой город, мы – его маленькие герои.

Водопад курит на ходу, затягиваясь жадно, отчаянно. Нам немного грустно. Устали возвращаться в себя. Каждому было бы неплохо уйти в кого-то, хотя бы на время, если не навсегда.

– По Кастанеде бы – стереть всю личную историю, начать заново, как это принято, с понедельника. Упасть в воскресенье в постель уставшей, со сладко ноющей спиной, и проснуться утром совсем другой. Сильнее, свежее, чуточку циничнее.

– Ха, почему все стремятся стать циничнее? Устали бороться за душевность? Она явно не в почете.

– Ты утрируешь, Погода. Цинизм нужен для противостояния, как кирпичам цемент, чтобы дом не разрушала непогода. А душевность… От нее никто не отказывался, но давай отдавать ее тем, кто ценит. Разбрасываться ею ради того, чтобы доказать кому-то свое превосходство, мол, посмотрите, какое у меня сердце, или изменить другого – непробиваемого – таким образом… Ерунда! Те, кто не хочет видеть свет, так и не увидят его, хоть весь мир обвешай прожекторами, бесполезно.

Садимся на пустую скамейку в маленьком сквере между домами. Здесь тише.

– Я когда-то думал, что спрятаться легко. Отойти от всего происходящего, скрестить руки на груди, поменять номер мобильного, заходить в Интернет невидимкой. Заблуждался.

Она возмущенно мотает головой, достает из сумки зеркальце:

– Еще как! Знаешь, Погода, в детстве я очень любила раскраски. Рисовать я не умела, отсутствовало пространственное воображение. Поэтому с удовольствием разукрашивала готовые рисунки. Так и с жизнью. Она нам дается бесцветной, с четко очерченными контурами и общим рисунком. Нам решать, с кого или чего начать и каким цветом раскрашивать. Это мы определяем. Ты пытался от этого убежать, отбрасывая карандаши в сторону. Тогда твоя раскраска и оставалась никакой, серой. В итоге серость обложила тебя со всех сторон, ты начал сливаться с ней. Так нельзя! Нужно самому выбрать цвета. Первым делом – раскрась солнце желтым. Или, хочешь, зеленым!.. Правда, порой силы иссякают, карандаши стираются. Но на то и придумали точилки…

* * *

Я сижу у открытого окна, наедине с сигаретами и мыслями ни о чем. Со двора доносятся редкие мужские голоса, за стеной шумит лифт, автоответчик в прихожей мигает красным, отсвечивая туманными вспышками в темном пространстве. Мне не спится, хотя зевота временами накатывает. Голова не отключается, не тянется за телом на боковую. Выдыхаю дым в открытое окно, он просачивается сквозь темно-зеленую сетку от мошкары и зависает облаком в ветвях тополя, растущего у нашего подъезда.

Водопад спит на моей кровати, я на диване. Когда-то мы чисто по-дружески спали вместе, не задумываясь о чем-либо другом. Сейчас что-то изменилось, между нами словно магнит, начинающий действовать, стоит нам коснуться друг друга дыханиями. Вчера чуть было не поцеловал ее в губы. Не знаю, что это было за желание, но мне невыносимо захотелось этого, что-то подталкивало меня к ней. Будто на ее губах – последняя капля моего противоядия и, если я не получу его, спасение станет невозможным.

У нее красивые губы. Маленькие, чуть пухлые, бледно-розовые, матовые. Сухие. Их хочется откусить, попробовать. Думаю, вкусом они напоминают дольку абрикоса. Снаружи бархатную, внутри – сочную. Я стал бояться нашего общения, даже находиться в одном пространстве. Меня тянет к ней. Стараюсь, отчаянно стараюсь смотреть на нее прежними глазами. Бесполезно. Я хорошо себя вижу, но плохо знаю. Точнее, уже не узнаю.

В отношении к Водопад я расслоился на две части – друг и кто-то другой, не похожий на прежнего. И с ее стороны чувствую волнение, особенно когда она просыпается и видит меня, сидящим на краю кровати с кружкой горячего чая. Она любит по утрам сладкий чай, я помню. Считается, если на женщину обрушивается внимание и забота со стороны мужчины, пусть и друга, она непроизвольно задумывается о возможности быть вместе.