Мнимо больной. Как фармкомпании обманывают нас

Шокирует, верно? На самом деле у нас есть Национальные стандарты медицинского образования, которые были впервые опубликованы в 1995 году и с тех пор довольно регулярно обновляются. Но эти стандарты называются просто рекомендациями. Некоторые школы прислушиваются к ним, а некоторые нет. К сожалению, по состоянию на 2016 год только в 63 процентах округов в государственных школах проводилась политика, направленная на соблюдение Национальных стандартов медицинского образования [7].

Еще один способ взглянуть на то, как мы работаем, – оценить процент школ в каждом штате, которые соответствуют конкретным критериям, изложенным в этих стандартах. Для этого я просмотрела отчет Центра по контролю и профилактике заболеваний о состоянии здоровья школьников за 2018 год [8]. Этот отчет включает добровольные данные, предоставленные государственными школами в 43 штатах, 21 крупном городском школьном округе и на двух территориях за весенний семестр 2018 года. В разных штатах средний процент школ, для получения аттестатов в которых требовался всего один курс медицинского образования, составил 40,8 процента.

Давайте на секунду задумаемся о том, насколько это нелепо. Что более важно как для нашего повседневного существования, так и для нашего долголетия, чем знать, что происходит в нашем организме и как о нем заботиться? Ведь именно об этом мы думаем каждый божий день, решая, что есть, когда спать или как двигаться.

Теперь я понимаю сложности и проблемы, связанные с внедрением единой программы всеобщего медицинского образования для всей страны. Я понимаю, что требование единообразия обучения всех школьников в стране может показаться несколько чрезмерным. И все же – что может быть более универсальным, чем жизнь в теле? Нам всем пришлось изучать алгебру, и я могу гарантировать вам, что в наши дни мы не все одинаково используем эту информацию.

Подведем итог. Большинство из нас не узнали ничего полезного об организме (или, если уж на то пошло, о здоровье вообще) на уроках здоровья, и это является настоящим позором, поскольку по состоянию на 2018 год 96,9 процента детей и подростков в Соединенных Штатах в возрасте от 7 до 17 лет учились в школе [9]. Есть ли лучшая возможность для охвата целой группы людей, которые очень хотят узнать о своем организме? На самом деле вы не смогли бы найти более взволнованную и заинтересованную аудиторию, даже если бы попытались. В действительности для ребенка или подростка нет ничего более интересного, чем его собственное меняющееся тело. Ну ладно, может быть, еще секс.

Давайте (не) говорить о сексе

Во время мозговых штурмов в «БаззФид» одной из центральных тем, которая постоянно всплывала, был секс. Странные вещи, которые наши тела делают (или не делают) во время секса, вещи, о которых мы думаем во время секса, вещи, которые происходят с нашими телами до и после секса – у людей было много вопросов.

И это было здорово, потому что оказалось, что в интернете были те же самые вопросы. Статьи о здоровье составляли огромное количество трафика «БаззФид», но контент о сексуальном здоровье являлся его самой большой частью, набирая миллионы просмотров за пост, иногда сразу после его публикации.

Тогда это шокировало моих коллег. Видите ли, вся модель «БаззФид» строилась на контенте, который широко распространяется. Смысл был в том, чтобы контент стал вирусным, чтобы люди делились им на своих страницах или отмечали в комментариях. На веб-сайте даже была формула, показывающая авторам, насколько «общедоступной» является их статья: формула рассчитывалась на основании трафика, который она получала, по сравнению с тем, сколько людей ею поделилось. В то время несколько человек предупреждали меня, что никто не станет делиться статьей о том, почему вам трудно испытывать оргазм. И они были правы – очень мало кто это делал! Но сотни тысяч людей кликали на статью, когда ее публиковали на одной из страниц BuzzFeed в социальных сетях. Это показало мне, что люди хотели большего, даже если они искали другой контент и оказались слишком застенчивы, чтобы поделиться им.

Поэтому я продолжала писать об эрекции, либидо и сексуальных мечтах. И материал продолжал становиться вирусным. Этой частью моей карьеры, вероятно, мои родители и преподаватели журналистики не очень гордятся. Это та часть, которую некоторые авторы, возможно, захотят «похоронить», поставив на первый план свою более «серьезную журналистику». Но, честно говоря, именно в этот период своей карьеры я чувствовала себя наиболее полезной, наиболее целеустремленной. Я писала о темах, о которых люди действительно хотели узнать больше, но узнавать было негде. И я делала это с той же основательностью, с какой относилась к репортажам по любой другой теме здравоохранения: копалась в исследованиях, бегло просмотренных коллегами, переводила едва читаемые рекомендации основных медицинских организаций, а также проводила интервью с известными экспертами в области гинекологии, урологии и психологии.