Множественные сны Эльфины Рейн

И есть Бланка с ее тайным романом, по редким оговоркам у окружающих сложилось впечатление, что она связалась с кем-то сильно старше. С кем-то вроде мсье Лероя, преподавателя. Но все могло быть иначе: Бланка считала себя слишком юной для любимого. При этом сам любимый вовсе не обязан быть дряхлым стариком, а просто… парнем с предпочтениями. Как Гай.

И этот Гай знал Марту Рейн, она могла рассказать ему о Фаустино. Гай мог разжиться паразитом сознания через Эль и внедрить Фаусту идею об убийстве, а потом через того же паразита стереть воспоминания. Итог: Бланка мертва, навсегда осталась в леднике. Уго Лерой отправился в Нюкту, являясь лучшим в мире подозреваемым: трагическая смерть матери во льду сделала свое дело. А Фауст подчистил концы с перепиской в приложении, некоторыми воспоминаниями. Идеальное убийство получилось.

Вот только зачем оно было нужно?

Из-за ребенка?

Или из-за Эль.

Последнее тревожило больше всего, потому что Фауст пока не понимал всего. Но Эль уязвима и происходящее влияет на нее. Что, если… если все было предопределено? И Эль должна была пройти этот путь, чтобы… что? Чтобы прийти к какому-то финалу, очевидно. И этот финал кому-то выгоден. Тройкам, конечно, этой безумной секте виаторов. Им нужна Эль.

Финал приведет Эль к людям, от которых она бегала всю жизнь.

Ее надо найти прямо сейчас.

Фауст хотел потянуть время, понаблюдать и подумать. Как будет действовать секта, если увидит, что Эль сбилась с пути? Забросила расследование, взялась за учебу? Фауст подозревал, что ее бы направили. Она бы «случайно» наткнулась на еще одного человека, чьи воспоминания выдернули, например. И восприняла бы это знаком свыше. И вот Эль уже в нужной колее, движется к намеченной цели.

Значит, до цели ее допускать нельзя.

Фауст даже думал позвонить отцу, но отказался от этой затеи. Как только прозвучит имя Марты Рейн, все пойдет прахом. Сдержанный и малоэмоциональный в обычное время Альберто де Веласко сойдет с ума, что понятно: никому не нравится вспоминать об ошибках. Отец не выслушает до конца, не вникнет в детали, а побежит по следу, точно гончая. С огнем в глазах и желанием завершить начатое двадцать лет назад. Но здесь необходимо спокойствие, невозмутимость. Как с игрой в шахматы: победы не добиться, если закидать противника фигурами и потом треснуть по голове доской.

Фауст еще послонялся по коридорам, выглянул из гостевой комнаты и увидел-таки следы на снегу. Эльфина его обманула: спряталась где-то, пока он бегал по лестницам, а потом преспокойно спустилась и была такова. Ругая себя за поспешность (мог бы просто дождаться ее в темноте гостевой), Фауст поднялся к Эль и открыл ее ноутбук. Вошел в систему Глетчерхорна, отсортировал студентов по направлению, возрасту и полу. Гай должен был поступить вместе с Эль или на год раньше, он все-таки парень и еще мыслитель. В имени может присутствовать слог «гай».

Взгляд зацепился за некоего Моргайда Харли.

Харли Рейн – бабушка Фауста и мать Марты и Урсулы. Это могло быть совпадением, но Фауст не сомневался: Моргайд Харли и есть загадочный Гай. Настоящий убийца Бланки, сектант и… вот он похож на Паука. Опутал своей паутиной весь Глетчерхорн, а на передний план выдвинул Эльфину Рейн. Она настолько яркая, что за ней легко спрятаться. Она как солнце.

Что это, если не очередное доказательство, что Гай – плохой парень?

И этих доказательств уже столько, что и не сосчитать. Правда, все до одного – косвенные. Но ждать настоящих – значит, подвергнуть опасности Эль, такой вариант даже не рассматривается.

Фауст выпрыгнул в окно гостевой комнаты и побежал в сторону соседней башни. Времени программировать карточку для входа в комнату Моргайда Харли не было, Фауст разбежался и снес дверь плечом. Снес слишком легко, потому что дверь никто не запирал. По инерции его протащило вперед, пока он не уперся в кресло. Фауст быстро выпрямился и огляделся.

Эль и этот Гай сидели вместе, обнимались и плакали.

Точнее, плакала одна Эль, но и Гай выглядел так, словно вот-вот зарыдает. Увидев тяжело дышащего Фаустино, Эль сжалась в комок и зарыдала еще горче.

– Прости, прости, опять я нас подвела, – запричитала она. – Мы не должны видеться лично, договаривались же… не думала, что он меня выследит. Мне так хотелось тебя обнять, посмотреть в твои глаза и увидеть, что ты не держишь на меня зла за все те отвратительные, недостойные мысли.

– Эль, я никогда не держу на тебя зла, – Гай погладил ее по плечу и трогательно вытер слезы. От этой картины внутри Фаустино что-то перевернулось. Это была ревность, он и не знал, что способен на такие нелогичные, лишние эмоции.

И ревновал он не к увиденной картине, а к богатому прошлому этой парочки. Сейчас Фауст словно воочию увидел все то, через что они вместе прошли. Через что прошел этот Гай рядом с Эль. У них за плечами множественные варианты ее подсознаний, и каждый раз Моргайд Харли оставался рядом, утирал ей слезы… подстраивался так, как не смог сам Фаустино.