Множественные ушибы

В последующие дни после того, как Арно послал пулю в сердце своей младшей дочери, я много раз рассказал французским полицейским свою историю. Убедившись, что я выложил все, они разрешили мне уехать в Англию. Я обещал вернуться к суду и, насколько позволяли обстоятельства, собирался сдержать слово.

Только не сообщил им, что решение буду принимать не я.

После пышной зелени фермы Лондон показался мне серым и грязным. Мир в мое отсутствие продолжал крутиться: улицы бурлили народом, транспорт еле двигался, Темза текла в том же направлении. Мое возвращение стало важным лишь для меня одного. Я думал, что меня ищут, будет выдан ордер на мой арест. Реальность оказалось не такой драматической.

В своих проникнутых чувством вины фантазиях я не сомневался, что полиции известно о произошедшем в Доклендсе: я убил Жюля и скрылся. Мне не приходило в голову, что единственный человек, который мог бы выступить свидетелем, предпочтет держать язык за зубами. Чтобы не привлекать к себе внимания, Ленни оставил труп Жюля лежать в канаве, где его обнаружили только утром. Учитывая характер травм, смерть объяснили случайным наездом, после которого водитель сбежал. И поскольку свидетелей не нашлось, дело закрыли.

Таким оно бы и оставалось, если бы я не явился добровольно сдаваться.

Конечно, я понимал, что на этом все не закончится. Существовала угроза со стороны Ленни. Узнай он, что я вернулся, и расправы не миновать. Но на данный момент у него возникли трудности. От дышащего мне в нос запахом кофе сержанта управления уголовных расследований я узнал, что громила сам в каталажке, куда его засадили после антинаркотического рейда. Ему грозил десятилетний срок по обвинению в нападении на полицейского и распространении тяжелых наркотиков.

Выслушав его, я сохранил невозмутимую мину.

Следующей неожиданностью явилось то, что меня оставили на свободе. Я не сомневался, что попаду в заключение, по крайней мере до того момента, когда будет вынесено решение суда. Однако в конце допроса мне объявили, что меня выпускают под залог.

– Ты вернулся из Франции, чтобы сдаться, – пожал плечами сержант. – Вряд ли захочешь снова слинять.

Пришлось отправляться на старую квартиру. Я полагал, в ней давно живут другие, а мои вещи выбросили за дверь. Но мои ключи подошли, и, оказавшись внутри, я увидел, что все на месте. Если бы не пыль и не гора писем под дверью, можно было бы подумать, что я никуда не уезжал. С моего счета исправно снимали квартирную плату, тратя деньги, которые я копил на поездку во Францию. Я оценил иронию. И стало ясно, что у меня есть угол, во всяком случае, до того момента, когда мое дело поступит в суд.

Дальше задумываться не имело смысла.

Так я вернулся в оболочку своей прежней жизни и после покаянного разговора с Сергеем – даже на работу в бар «Зед». Мне требовались деньги, но у меня возникало странное ощущение, будто события того лета вовсе не происходили. Это стало особенно очевидно, когда я неожиданно столкнулся с Колламом.

– Привет, Шон! – воскликнул он. – Давно не виделись. Чем занимался?

Мне стало ясно: он понятия не имеет, где я находился. У каждого человека своя собственная жизнь, и думать, что ты играешь в ней бо́льшую роль, чем случайный статист, – пустое тщеславие.

– Достал билеты на сезон «Новой волны» в Барбикане? – спросил он и очень удивился, что я о нем и не слышал.

Раньше, узнав новость, я бы опрометью бросился в кассу, но теперь его слова оставили меня равнодушным. Я вспомнил, что после возвращения ни разу не сходил в кино. Это было не сознательное отречение – хватало более важных дел.

Хлоя бы меня оценила.

Мое дело слушалось в полном зале суда и было одним из многих в этот день. После всех переживаний суд стал для меня почти разрядкой. Рассматривалось предложение признать меня виновным в непредумышленном убийстве, но оно как-то само собой отпало. Репутация Жюля как наркоторговца и бандита и его обращение с Хлоей послужили в мою пользу. Даже факт, что с формальной точки зрения я украл его машину, оставили без внимания. Против меня было то, что я удрал из страны, но мой адвокат возразил, заявив, что я действовал в целях самообороны, справедливо опасаясь за свою жизнь. И не пробыл за границей дольше, чем требовалось… В общем, на все имелись смягчающие обстоятельства.

В итоге меня признали виновным в том, что я не сообщил о случившемся и покинул место происшествия. Приговор: шесть месяцев заключения с отсрочкой на два года.

Я был свободным человеком.

Оставался еще в Лондоне ровно столько, чтобы получить расчет и кое с кем проститься. Ничто меня больше не держало в городе, а впереди ждали требующие моего присутствия дела.

Так я оказался здесь.