Моби Дик, или Белый Кит

Хотя, сжигаемый жарким пламенем своего стремления, Ахав все мысли и действия подчинил конечной цели — поимке Моби Дика; хотя казалось, он готов пожертвовать во имя единой страсти всеми земными интересами, он все-таки, вероятно, — и по природе своей, и в силу долголетней привычки, — слишком прочно был связан с горячим китобойным делом, чтобы полностью отказаться от попутного промысла. А если это было не так, значит, у него в избытке имелись иные побуждения. Было бы слишком уж заумно предполагать — даже несмотря на его манию, — будто его ненависть к Белому Киту распространялась в какой-то степени на кашалотов вообще или что чем больше морских страшилищ он убивал, тем быстрее возрастала вероятность, что следующий встреченный им кит как раз и окажется ненавистным объектом его поисков. Но даже если подобная гипотеза и не совсем убедительна, существовали все же некие дополнительные соображения, которые, не находясь в строгом соответствии со всем неистовством его главной страсти, тем не менее, безусловно, оказывали на него свое воздействие.

Для достижения задуманной цели Ахаву нужны были орудия; а из всех орудий, какими пользуются под луной, чаще всего приходят в негодность люди. Так, например, он сознавал, что как ни сильна была его магнетическая власть над Старбеком, эта власть все же не подавляла целиком душу помощника, то было лишь физическое превосходство, нередко влекущее за собой и господство духовное. Тело Старбека и его плененная воля принадлежали Ахаву до тех пор, пока Ахав держал свой магнит приставленным к его виску; а все-таки он знал, что в глубине души старший помощник ужасается намерениям капитана и, будь это возможно, с радостью устранился бы от такого дела или даже самое дело обрек на неудачу. Быть может, немало времени пройдет, пока они найдут Белого Кита. За это время Старбек будет постоянно впадать в открытое неподчинение власти своего капитана, если только не отвлечь его какими-то каждодневными, положительными, мелочными соображениями. Но и это еще не все; само изощренное безумие Ахава особенно ярко проявлялось в той рассудительности и зоркости, с какими он увидел, что необходимо покуда лишить плавание фантастически нечестивого ореола, который его окружал, что весь жуткий смысл этой охоты следует держать в тени (ибо редко чья храбрость устоит против длительных размышлений, не перемежаемых действием), что его командирам и матросам нужно думать о чем-нибудь более близком и простом, чем Моби Дик, когда они стоят свою долгую ночную вахту. Ибо как ни бурно, как ни страстно приветствовала его дикая команда провозглашение этой охоты, все моряки на свете — народ довольно непостоянный и малонадежный; они находятся под воздействием переменчивой погоды и перенимают ее неустойчивость; и если их все время вести к достижению отдаленной и смутной цели, каких бы буйных радостей ни сулила она в конце, прежде всего необходимо, чтобы всякие будничные дела и занятия постоянно держали их наготове для решающей схватки.

Известно было Ахаву и другое. В минуты величайшего возбуждения люди презрительно отметают всякие низменные интересы; но такие минуты быстролетны. Обычное, естественное состояние для этого божьего творения, думал Ахав, — жалкое корыстолюбие. Допустим, что Белый Кит воспламенил сердца моей дикарской команды и даже породил в их нечестивых сердцах нечто вроде рыцарского великодушия и благородства; все равно, гоняясь из чистого воодушевления за Моби Диком, они в то же время должны получать пищу и для утоления своих обычных, каждодневных желаний. Ведь даже высоко вознесенным рыцарям-крестоносцам старинных времен мало было проделать на суше две тысячи миль, дабы сражаться за гроб господень, — по пути они должны были совершить кражи со взломом, шарить по чужим карманам и прибегать к прочим благочестивым способам стяжания случайных доходов. Будь они вынуждены строго ограничиваться своей конечной романтической целью, сколь многие из них отвернулись бы с отвращением от этой конечной романтической цели! Я не стану, думал Ахав, лишать моих людей всякой надежды на доход — да, да, на доход. Сейчас они, быть может, презирают корысть; но пройдет несколько месяцев, и затаенные корыстные мысли о доходе в один прекрасный день взбунтуются в них и введут, пожалуй, в расход Ахава.