Моби Дик, или Белый Кит

— Ишь пошел, прямо так весь и вспыхнул. Целое ему еще под силу, а вот на мелочах он спотыкается. Ну, уж это мне не по душе. Сделал я капитану Ахаву ногу, так он ее носит как джентльмен; а сделал коробку для Квикега, а он не пожелал сунуть в нее голову. Неужто всем трудам, какие я положил на этот гроб, пропадать впустую? А теперь вот приказывают сделать из него спасательный буй. Это вроде как старую одежду перелицовывать, наизнанку выворотить тело, чтобы человек оказался не внутри, а снаружи. Не по вкусу мне это портаческое дело, нет, совсем не по вкусу, несолидно это; да и не по мне. Пускай этим занимаются всякие лоботрясы, мы не им чета. Я люблю браться только за чистую, точную, нетронутую научную работу, что-нибудь такое, что честь по чести начинается в начале, в середине доходит до половины и кончается в конце; а не то что эта лицовка, у которой конец в середине, а начало в конце. Господи! и до чего же иные старушки любят бездельников и портачей! Я знал когда-то старушку шестидесяти пяти лет, которая сбежала с одним плешивым молодым поденщиком. И по этой причине я никогда не соглашался на берегу делать работу для старых одиноких вдов, когда у меня была своя мастерская в Вайньярде: а вдруг бы ей взбрело в ее старую одинокую голову сбежать со мной? Однако гей-го! тут в море нет белых чепцов, одни только белые пенные гребни. Ну-ка, ну-ка, посмотрим. Прибить крышку, законопатить щели, а потом пройтись еще по ним дегтем, поплотнее заделать швы и подвесить его над кормой на пружине с защелкой. Виданное ли это дело, чтобы раньше когда так обращались с гробом? Иной суеверный старый плотник скорее согласился бы болтаться в снастях, чем взялся бы за такую работу. Да я-то сбит из сучковатой эрустукской сосны, мне все нипочем. Запрягу — и поехали с гробом вместо подхвостника! И поплывем по свету с кладбищенским коробом за спиной. Да мне-то что? Мы, мастера по древесине, сколотим вам и свадебное ложе, и ломберный столик, а понадобится, так и гроб либо катафалк. Мы работаем для-ради желудка, или для-ради самой работы, или же для-ради доходов, не наше дело спрашивать, зачем да почему, если только нас не заставляют портачить, ну, а уж тогда мы по возможности стараемся от такой работы отвертеться. Гм! А теперь за дело, помаленьку-потихоньку. Я сделаю… постойте-ка, сосчитаем, сколько у нас человек в команде? Не помню. Ну, да ладно, сделаю тридцать спасательных веревок на турецких узлах, по три фута длиной каждую, и прикреплю их кругом всего гроба. И будут у меня, если наш корабль потонет, тридцать веселых молодцов драться между собою за один гроб — такое не часто можно увидеть под солнцем! А ну, где мой молоток, долото, котелок с дегтем и свайка? За работу!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

^{Глава CXXVII}

На палубе

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

[Гроб установлен на двух кадках между верстаком и открытым люком; плотник конопатит щели; с большого мотка из-за пазухи у него медленно тянется жгут крученой пакли. Из каюты не спеша выходит Ахав, за ним слышны шаги Пипа.]

— Ступай назад, мальчик, я скоро вернусь. Ушел! Моя собственная рука не подчиняется с такой готовностью моей воле, как этот ребенок. Храм божий! Что это такое?

— Спасательный буй, сэр. Приказ мистера Старбека. Эй, эй, сэр! осторожнее! Тут люк открыт.

— Спасибо, старик. Удобно лежит у тебя этот гроб, тут же и до склепа рукой подать.

— Как, сэр? Ах, до люка! Верно, верно, сэр.

— Послушай, не ты ли мастер сколачивать ноги? Не из твоей ли мастерской вышел вот этот обрубок?

— Из моей, сэр. Ну, как ободок, держит?

— Держит. Но ты, кроме того, еще и гробовщик?

— Так, сэр. Я сладил этот гроб для Квикега; но теперь меня поставили, чтобы я переделывал его во что-то совсем другое.

— Так признайся сам: ведь ты просто старый мошенник и сущий варвар. До всего тебе дело, всюду суешь нос, за все хватаешься, один день ты мастеришь ноги, назавтра делаешь гробы, чтобы их туда упрятать, а потом еще спасательные буи из этих же самых гробов? Ты неразборчив, как боги, и так же, как они, на все руки мастер.

— Но я безо всякого умысла, сэр. Делаю что придется.

— Вот, вот, и боги так же. Но послушай, разве ты не напеваешь, когда мастеришь гроб? Говорят, титаны насвистывали потихоньку, когда вырубали кратеры для вулканов, а могильщик в пьесе поет с лопатой в руке⁽³²²⁾

. А ты — нет?

— Пою ли я, сэр? Да нет, сэр, мне это ни к чему; тот могильщик, он, верно, пел потому, что у него лопата не пела, сэр. А в моем молоточке, вы только послушайте, какая музыка.

— Правда твоя; это потому, что здесь крышка служит хорошим резонатором, а хорошим резонатором доска становится, если под нею ничего нет. Однако, когда в гробу лежит тело, он все равно остается таким же гулким, плотник. Тебе не случалось вносить гроб на кладбище и задеть им по пути за ворота?

— Да ей-богу, сэр, я…

— Ей-богу? А что это значит?