Мобилизация и московское народное ополчение. 13 дней Ростокинской дивизии. 1941 г.

Основную работу по формированию дивизий проводил политсостав, назначенный и прибывший в части раньше, чем командный состав. Уже в течение 3–5 июля 1941 г. московская партийная организация выделила в народное ополчение 96 человек для укомплектования политического аппарата дивизий и свыше 700 человек для политотделов полков[115]. Политическую работу вели опытные кадры: например, комиссаром 4-й ДНО Куйбышевского района стал А.И. Бормотов – секретарь парторганизации Наркомата юстиции, начальником политотдела дивизии – А.А. Змеул – директор Академии внешней торговли, комиссаром 1-го полка – С.В. Митрофанов – ответственный работник Главпочтамта, комиссаром 2-го полка – А.М. Терентьев – секретарь парторганизации Наркомата легкой промышленности РСФСР. Начальниками политотделов других дивизий стали А. Антропов, И. Анчишкин, А. Бормотов, С. Белов, В. Крылов, М. Лазаренко, А. Логинов, П. Тарасов и др. Политработники вели большую разъяснительную работу среди ополченцев о целях и задачах добровольческого движения. На партийно-комсомольских и общих собраниях подразделений они проводили беседы, читали доклады о причинах нападения гитлеровской Германии, об Отечественной войне 1812 г., об исторической и современной роли народного ополчения в разгроме врага.

Формирование ополчения шло на всех крупных предприятиях Москвы. Например, на заводе «Изолятор» в его ряды вступили 66 человек, в Московском авиационном институте им. С. Орджоникидзе – более 400, на заводе № 1 – более 120, на 2-м часовом заводе – более 200 человек[116]. Сформировали по батальону добровольцев заводы «Серп и молот», 1-й Государственный подшипниковый, «Каучук», «Красный богатырь»[117]

. Добровольцев направили города и районы Московской области: в Коломне и Орехово-Зуево было сформировано по 3 батальона, в Подольске и Серпухове – по 2, в Егорьевске и Воскресенске – по 1; в Лопасненском, Щелковском, Егорьевском, Красногорском, Дмитровском районах – по 1, в Мытищинском – 3[118].

Вместе с тем отметим, что процесс формирования ополчения имел ряд недостатков. Некоторые организации не только не проводили разъяснительной работы о целях и задачах народного ополчения, но, стремясь к количественным показателям, формировали ополченческие части «административными» методами. Все это сопровождалось халатностью, нарушениями и злоупотреблениями. Среди самых распространенных – принудительная запись в добровольцы, а также зачисление лиц непригодных к военной службе. Приведем характерный пример: на Швейном комбинате Московского городского управления легкой промышленности сторож И.В. Николаев, 55 лет, 5 июля 1941 г. получил повестку с предложением прибыть к 12 часам в школу № 60 с вещами. Когда он прибыл в управление комбината, секретарь объявила ему, что он мобилизован. Несмотря на заявление Николаева о том, что он инвалид и не записывался в народное ополчение, ему было предложено немедленно отправиться в часть[119].

Целый ряд подобных фактов сообщал нарком госбезопасности СССР В.Н. Меркулов в докладной записке № 2741 от 11 июля 1941 г. в НКВД СССР на имя Л.П. Берия: «НКГБ СССР располагает сведениями о серьезных недочетах в комплектовании и работе частей народного ополчения. По Краснопресненскому району имели место следующие факты:

Секретарь парторганизации „Металлширпотреб“ Титов „доставил“ в дивизию 14 человек, из которых 12 заявили, что их обманули, что Титов сказал им, будто они едут на митинг, а сам „отдает их в ополчение“. Причем половина из „доставленных“ была инвалидами. В результате из 14 человек в дивизии осталось лишь 2. Руководитель артели „Швейремонтодежда“ Пестрак привел в дивизию 13 человек. Большинству из них в артели сообщили, что они зачисляются в военный кружок с занятиями после работы. 15 человек из „Моспогруза“ уже в казармах дивизии в один голос заявили: „Мы не добровольцы, нас вписали заочно“. После разъяснительной работы большинство из них пожелало остаться в ополчении»[120].

В результате подобного подхода в отдельных полках формируемых дивизий за 7–8 июля 1941 г. по инвалидности было отчислено до 25 %, а в ротах – до 40 % личного состава, что дискредитировало саму идею ополченческого движения[121].

Необходимо отметить, что, несмотря на наличие большого числа ошибок и нарушений на начальной стадии формирования Московского ополчения, все они к середине июля 1941 г. были проанализированы и в основном исправлены. Например, по распоряжению командования дивизий из частей были отчислены больные, непригодные к военной службе и случайно попавшие в ополчение люди. Все эти мероприятия способствовали укреплению боеспособности и морально-политического состояния ополченческих формирований.